Дыхание ветра - [18]

Марина войти в круг не решилась и, отойдя подальше, присела на залитые солнцем ступеньки возле белой колонны, что подпирала портал хозяйственных помещений. Отсюда ей хорошо были видны и сами танцующие, и ликующие зрители.

Барабанщики, казалось, достигли своего апогея, они выбивали неимоверные экзотические брейки, когда перед Мариной возникло лицо Садху. Девушка от неожиданности даже вздрогнула, она обвела его взглядом, скользнула вниз по пыльным складкам чёрных одежд и сердце её моментально застыло в невесомости.

Это был именно чёрный Садху, как будто их разговор воспроизвёл его образ из крови и плоти, и спровоцировал его появление в реальности.

Он приложил палец к губам и поманил её, показав жестом следовать за ним. Марина оторопела и только хотела окликнуть Ингу, как Садху схватил её за руку и властно повёл за собой на выход из храмового комплекса. Марина была ни жива, ни мертва, но кричать так и не осмелилась. Все эти предварительные разговоры, странные рассказы об Акхори и служителях Чёрной Богини, которые отрезали молодым девушкам головы и приносили их в жертву, вмиг стали настолько чёткими, что девушка от страха почти онемела.

Они вышли за ворота и спешно пошли по узким улочкам вниз. Был полдень, пекло летнее солнце и на улицах было не так много народу, как в утренние и вечерние часы, поэтому, и те, кто попадались им навстречу, тоже были ненадёжные странные личности, к которым было сложно обратиться с просьбой о защите.

Так они спешно промчались между глинобитных хижин с такими же глинобитными заборами и вышли к красивым новым домам. Марина вздохнула, надеясь, что здесь ей точно помогут, но люди, которые с любопытством смотрели, как чёрный садху ведёт за руки иностранку, попросту отворачивали головы и делали вид, что ничего не видят. Марина в отчаяние пыталась их окликнуть, но они тут же исчезали в своих домах и за высокими заборами. Садху промчался к мосту и свернул в тёмную улочку, почти волоча за собой девушку. Грязь и зловоние неприятно защекотали ноздри и через минуту он грубо втолкнул Марину в кокой-то тёмный дом, провёл сквозь тёмный коридор и, открыв старую, изъеденную насекомыми дверь, грубо бросил её на деревянный тапчан.

– Побудь здесь, – сказал он на чистом английском языке и вышел, тщательно приперев за собой дверь.

Марина в первые секунды даже боялась пошевелиться, но спустя какое-то время, когда стало понятно, что вблизи никого нет, осторожно переставила затёкшие ноги, сползла на холодный пол и тихонько подошла к двери. Дверь была действительно заперта, и никакой щели, никакого окошка не давало шанса, посмотреть, что творится в этом доме и опознать место, куда она попала.

Освещение было скудное, солнце еле просачивалось из маленького окошка, которое было так высоко, что посмотреть было в него весьма проблематично, пахло плесенью и сырость пробирала до глубины души. Стены были сильно измазаны многолетней грязью, а из крыши местами пробивался солнечный свет. За перегородкой был организован умывальник, и какая-то дырка, слабо напоминающая туалет. Вся эта обстановка и само место не внушала доверия и сильно не нравились Марине, но делать было нечего, она залезла с ногами на топчан, обхватила руками колени и стала ждать, молча рассматривая рисунки, которые образовались из-за многочисленных трещин на старой глинобитной стене.

Через какое-то время, за дверью раздались шаги, и открылась дверь, в комнату спокойно вошёл чёрный монах и поставил перед Мариной чашку с поджаренным далом и стаканом молока. Его накидка, которая на улице занавешивала лицо, была сброшена на плечи и сейчас при мягком освещении комнаты, девушка могла рассмотреть его. Правильные черты лица, с красивым разлётом бровей и яркими выразительными глазами. Мускулистый загорелый торс, который был слегка прикрыт ниспадающими складками чёрной ткани, туго перетягивал кожаный пояс с украшенной длинной бахрамой, волосы в дредах были слегка подняты к макушке, приколоты металлическим шипом с набалдашником и тяжёлой копной свисали по спине, а на тонких пальцах рук светились кольца, украшенные разными драгоценными и полудрагоценными камнями. Было в его взгляде что-то похожее на ворона, что-то потустороннее и в то же время завораживающее.

– Ешь, – сказал он опять на английском, и уже хотел уходить, как девушка спросила, вглядываясь в его лицо и с удивлением про себя отмечая, что монах очень красив, и, возможно, уже не одна женщина умерла от любви под его бархатными тёмными глазами:

– Зачем вы меня сюда завели? Я хочу к своей подруге, меня будут искать и вас накажут, – она не узнала собственного голоса и не поняла, хотела ли сказать ему именно эти слова или так просто надо было сказать в данной ситуации.

«А надо ли вообще что-то говорить?», – пронеслись мысли в её голове, но не остановились…

– Ты должна будешь спать здесь, – спокойно ответил он, прорентгенил её глазами, словно пытался вскрыть изнутри, обвёл взглядом её маленькую фигурку и вышел.

Приблизительно через полчаса он зашёл опять и бросил небрежно на тапчан какое-то одеяло, притом порадовало, что оно было относительно чистое и даже мягкое на ощупь.