Дыхание Мороза - [20]

Я посмотрела на Дойля и Мороза. Мне нужна была подсказка. Пропустить мне это мимо ушей или копать глубже? Что лучше? Что хуже?

Кортес заявил:

— При всем сочувствии к травме, полученной в детстве ее высочеством, собрались мы, чтобы расследовать другую трагедию — нападение, совершенное этими тремя сидхе на леди Кейтрин.

Я удивленно посмотрела на Кортеса. Он отвернулся, словно даже на свой собственный слух высказался слишком грубо.

— Вы осознаете, что находитесь под магическим воздействием короля? — спросила я.

— Я бы знал, если бы находился, — отмахнулся Кортес.

— Природа магического воздействия такова, — сказал Ведуччи, делая шаг вперед, — что не дает осознавать происходящее. Именно поэтому оно так строго преследуется законом.

Биггс повернулся к зеркалу:

— Вы используете магию для воздействия на присутствующих здесь, ваше величество?

— Я не пытаюсь подчинить себе всех присутствующих, мистер Биггс, — ответил Таранис.

— Позвольте задать вопрос нам, — попросил Дойль.

— Я не стану говорить с чудовищами из Неблагого двора, — заявил Таранис.

— Капитана Дойля ни в чем не обвиняют, — сказал Биггс. Я отметила, что наши адвокаты не так легко поддаются магии Тараниса, как наши противники — за исключением Ведуччи, который вроде был вполне адекватен. Остальные же были на стороне Тараниса; только формально на его стороне, но при его магической силе этого достаточно, чтобы он все больше овладевал их разумом и волей. Такова своеобразная магия королевской власти: если вы по-настоящему встаете на сторону короля, ваше решение дает ему силу. Когда-то волшебная страна избрала Тараниса королем, и даже сейчас это древнее соглашение не утратило мистической силы.

— Все они чудовища, — сказал Таранис. Он посмотрел на меня со всей страстью и силой зелено-лепестковых глаз. — Вернись к нам, Мередит, вернись, пока Неблагие не превратили тебя в свое подобие.

Если бы я не успела освободиться от его чар, этот страстный призыв мог бы на меня повлиять. Но сейчас я была в безопасности — среди своих стражей, в ауре нашей силы.

— Я повидала оба двора, дядя. И узнала, что оба они прекрасны и оба ужасны, каждый по-своему.

— Как ты можешь сравнивать свет и радость Золотого двора с мраком и ужасом Темного?

— Наверное, только я и могу, дядя. Из всех высокородных сидхе за последние десятилетия.

— Таранис, Мередит. Прошу, называй меня Таранис.

Мне не нравилось, что он так настаивает на обращении по имени. Он всегда требовал от Неблагих очень точно следовать формальностям. А тут он даже не попросил зачесть вслух все его титулы. Это было так на него не похоже — забыть о чем-то, что возвышает его в чужих глазах.

— Хорошо, дядя… Таранис.

Едва я выговорила его имя, как в воздухе повисла тяжесть. Дышать стало трудней. Он вплел свое имя в приворотные чары — каждый раз, как я его произносила, заклятье стягивалось прочней. Он шел против всех правил — сидхе обоих дворов вызывали на дуэль за меньшее. Но короля на дуэль не вызовешь: во-первых, он король, а во-вторых, один из величайших воинов сидхе. Может, он и потерял слегка в силе, но я-то вообще смертная. Мне придется проглотить любое оскорбление, которое он себе позволит. Может, на это он и рассчитывает?

— Ее высочеству нужно присесть, — сказал Дойль.

Адвокаты принесли кресло, извинившись, что не додумались сами. Это все магия, это она заставляет забыть обо всем на свете. Забыть о насущном — о том, что нужен стул, что ноги устали — до тех пор, пока не поймешь, что все тело болит, а ты и не заметил. Я с благодарностью опустилась в кресло. Знала бы, что придется так долго стоять, надела бы каблуки пониже.

В секунды суеты у кресла не все стражи прикасались ко мне, и Таранис оделся золотистым светом. Но как только стражи вернулись по местам, король снова стал обычным. Насколько может выглядеть обычным Таранис.

За спиной у меня встал Мороз, положив руку мне на плечо. Я думала, что Дойль встанет с ним рядом, но место у другого моего плеча занял Рис, а Дойль опустился на колено на полу, взяв меня за руку. Гален переместился вперед и сел по-турецки, прислонившись спиной к моим обтянутым чулками ногам. Он гладил мне ногу рукой — бессознательный жест, который у человека казался бы собственническим, а у фейри скорее выдавал беспокойство. Эйб встал на колено с другой стороны, повторив позу Дойля. Ну, не совсем повторив. У Дойля одна рука лежала на рукояти короткого меча, а другая так же спокойно накрыла мою ладонь. Эйб мою руку крепко сжал: был бы он человеком, я бы решила, что он испуган. Я припомнила, что он, скорее всего, впервые видит Тараниса с той поры, когда король изгнал его из Благого двора. Эйб никогда не числился в фаворитах Андаис и, наверное, в междворцовых переговорах по зеркалу не участвовал.

Я наклонилась, коснувшись щекой его волос. Эйб ошеломленно глянул на меня: он такого жеста не ожидал. Королева предпочитала брать, а не дарить — если не говорить о боли. Я улыбнулась его потрясенному взгляду, и взглядом попыталась извиниться, что не подумала о его чувствах при виде его бывшего государя.

— Моя вина, что ты довольствуешься нынешними своими кавалерами, Мередит, — сказал Таранис. — Если бы ты познала радость с Благим сидхе, ты бы к ним и не прикоснулась.