Дядя Ник и варьете - [122]

— В то время я их тоже видел. И частенько приходил к ним за кулисы выпить стаканчик. Но больше они не приезжали, и я не знаю, какова их судьба. В том-то и беда, Джей-Би, что в наши годы разговоры о том, что с кем сталось, всегда оказываются грустными. Теперь вы, конечно, спросите о Джули. С этой темой тоже надо покончить до прихода Нэнси. Ее не назовешь человеком узких взглядов, но по ее мнению все, что я писал о наших взаимоотношениях с Джули, — просто мерзость. Я не согласен с ней. Я должен был честно написать обо всем, что произошло, о чем я думал и что переживал. Но о Джули мне почти нечего сказать. Через несколько лет она вернулась из Южной Африки, сыграла одну-две хороших роли в театрах Вест-Энда и в 1918 году умерла во время эпидемии инфлюэнцы. Я бы и не узнал об этом, если б Нэнси не прислала мне газетную вырезку. Бедняжке Джули не очень-то везло в жизни.

— Да, Ричард, и Томми Бимишу тоже не повезло. Я видел его перед первой войной и согласен с вами: это был замечательный комик. Потом я забыл о нем и вспомнил, лишь когда увидел несколько строк в «Манчестер Гардиан». Это было в конце двадцатых годов, он только что умер. У меня создалось впечатление, что последние годы жизни он провел в доме для умалишенных.

— Бедняга! — сказал Хернкасл. — Он, видно, был на грани уже тогда, весной четырнадцатого, хотя во время войны еще иногда разъезжал с гастролями.

— А что сталось с Сисси Мейпс?

— Я видел ее всего один раз. Это было в тысяча девятьсот шестнадцатом году. Я ехал домой в отпуск и мог встретиться с Нэнси только на следующий день. Она работала в госпитале, в Хэмпшире, и всегда старалась получить отпуск, когда я приезжал. Так вот, в этот первый вечер я оказался предоставленным самому себе и решил пойти в «Палас» на вечернее представление. Было еще рано, и я вошел в один из больших соседних ресторанов; он был ярко освещен, и там полно было проституток и охотников до них. Ну вот, стою я у стойки и вдруг невдалеке вижу Сисси с какой-то другой женщиной. И накрашены обе так, что, как говорится, лошади пугаются. Значит, сбылось предсказание инспектора Крабба. Он ведь предупреждал, что после ухода Сисси очень скоро попадет на панель. Сисси меня тоже заметила, начала всматриваться, узнала и подбежала раньше, чем я успел сделать шаг ей навстречу. Но оказалось, что Крабб ошибся, да и я тоже. Она работала на военном заводе, где-то в северо-восточном районе Лондона; работа была тяжелая, но заработок хороший. У нее был жених, сержант-пулеметчик; они собирались пожениться, как только он приедет на побывку. А в тот день у нее с подружкой просто выдался свободный вечер. Конечно, мы провели его вместе, я рассказал ей свои новости, она была в восторге, что я снова встретил Нэнси, и мы вспоминали дядю Ника. Она дала мне свой адрес, но я его потерял вместе с другими документами, как только снова попал в часть. Больше я ее никогда не видел и ничего о ней не слыхал. Могу только надеяться, что она вышла замуж за своего сержанта, и он вернулся домой живым.

— Что ж, как старый пехотинец, на своем опыте могу сказать, что пулеметчики часто оставались живы там, где мы погибали. Кстати, я, кажется, не писал вам, что хорошо помню Лили Фэррис и ее скучный номер. Это было еще до войны, но я вспомнил о ней, только когда прочел у вас.

— Я знаю только, что Мерген умер где-то в конце войны, а она уехала в Австралию и осталась там. Но как там она жила, я не знаю. Да по правде сказать, и не интересуюсь. Теперь, конечно, ее уже давно нет на свете.

— Бьюсь об заклад, что все они умерли.

Проговорившая эти слова вошла незамеченной. Хернкасл поспешил познакомить нас. И я сразу понял, что эта подвижная маленькая женщина, далеко не молодая, седая и морщинистая, но с живыми глазами и быстрыми решительными движениями, вполне могла быть той самой Нэнси, только после пятидесяти лет явно счастливой жизни.

— Вы, я вижу, заняты грустными разговорами о том, «что сталось с таким-то». Ну что ж, не буду вам мешать… пока что. Пойду приготовлю чай.

— А где Мэг? — спросил Хернкасл.

— Она осталась в лавке, там, на углу, смотрит какие-то книги по искусству. Скоро вернется, но только чай пить не будет. Она его не любит. Современные девочки не любят ничего из того, что любили мы. Этим они подчеркивают свою независимость.

И она вышла из комнаты.

— Кто же там был еще? — начал я медленно. — Да, Тингли. Вы написали, что и Дорис, и дядя Ник, кажется, да и вы сами, — все ошибались насчет Арчи, но потом больше об этом не вспоминали. Что с ним сталось?

— Он оказался прав, а мы — нет. Как только он занялся синематографом — демонстрацией, а не производством фильмов, — его уже нельзя было остановить. Здоровья он был некрепкого, на войну его не взяли, и по мере того как росла популярность кино, он все богател и богател. В конце моего пребывания в Слэйде, — чтобы попасть туда, я должен был получить звание офицера в отставке, — году в двадцать втором, я встретил их, и она повезла меня в «Савой» в огромном роскошном «роллс-ройсе». Он все-таки нажил состояние, этот Арчи. Но мне всегда казалось, что без этого Дорис была бы счастливее. Они живы, обоим под восемьдесят, живут на Бермудских островах. У них там несколько моих картин, на которые мне хотелось бы взглянуть еще раз… Они приглашали, но проезд нам не по карману, а за счет Арчи ехать не хочется. Так обстоят дела у Тингли.