Дьяболик - [45]

Впрочем, в ее отсутствии был один плюс: мы могли двигаться быстрее. Теперь, когда Злючка прекратила таскаться за мной хвостом, я решила вознаградить себя физическими упражнениями и увеличила темп прогулок. Каратель в этом с удовольствием меня поддержал. Мы с ним не были ни улитками, ни ленивцами.

Я побежала. Это было первое скоростное упражнение, которое я позволила себе после скелетно-мышечной терапии. К моему огромному удовольствию, Каратель не отставал, полный энергии, как и я. До конца тропы мы добрались даже слишком быстро. Мои легкие дышали ритмично, а одеревеневшие от долгого покоя мускулы обрели, наконец, упругость. Как же тяжело было все это время поддерживать себя в плохой форме!

Пес крутился рядом, обнюхивая все вокруг. Я оставила его в покое, сама же принялась рассеянно изучать стену. Со времени моего прошлого визита на ней появились новые имена и сигиллы грандских родов со всех уголков империи.

Я нахмурилась и вновь прошлась глазами по зарубкам. Беллвезеры, Уоллстромы, Амадоры, Ротси… Те самые люди, что попытались сплотиться вокруг меня. Их прибытие ко двору не вызвало такого ажиотажа, как прибытие дочери «окаянного еретика», поэтому-то я не придала их появлению никакого значения. До меня просто не доходило, сколько их недавно прибыло в Хризантему.

Все они были вызваны сюда так же, как и Сидония.

Пока я изучала этот своеобразный список новоприбывших, мои инстинкты вопили об опасности. На «Valor Novus» было так много разных людей, что я не обратила внимания на новичков. Но сигиллы на стене ясно показали, как именно обстоят дела.

Дети часто приезжали ко двору, заменяя своих родителей, и фон Эмпиреаны не были исключением. Сидония стала лишь одной из многих. Император собрал при дворе целый пучок наследников великих родов. Но почему? С какой целью?

Я задумалась так глубоко, что Каратель, заскучав, начал проявлять беспокойство. Я обернулась на его скулеж. Пес кинулся ко мне, но на сей раз не для того, чтобы укусить. Он принялся облизывать мне щеку. От изумления у меня из горла вырвалось какое-то бульканье. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы ощутить на своих губах улыбку и понять, что это за звуки.

Это был смех. Я смеялась.

Немного отодвинувшись, я подобрала поводок, подтянула пса к себе так, чтобы быть с ним рядом. Мне сделалось не по себе. Провела пальцем по губам, самопроизвольно издавшим эти звуки. Что со мной происходит?

Сидония, как всегда, пряталась под аватаром своей матери, отчего ее голос и неуверенность казались совершенно неуместными.

– Моя мам… то есть я очень обеспокоена.

– За меня?

– Ну, в общем и целом, – замялась она.

Еще бы, можно подумать, матриарх ночей из-за меня не спала. Видимо, у нее были осведомители при дворе, и она узнала о моей эскападе на арене и последующем скандале.

– Да все нормально, дорогая матушка. Не стоит так волноваться. Я действительно совершила глупость, но больше такого не повторится. Я залегла на дно. Память двора коротка, скоро обо мне все забудут. Вот только…

– Что?

– Мне кажется, мы с Гладдиком друг другу не подходим. Увы.

Гладдик проявил себя недостойным Донии. Я слабо надеялась, что мне удастся когда-то это ей втолковать. Однако, к моему изумлению, Дония лишь махнула рукой.

– Расскажи лучше о себе. Я все-таки волнуюсь.

Стало ясно, что теперь она говорит именно о себе.

«Со мной все хорошо», – хотела успокоить ее я, но Дония так на меня смотрела, пусть даже через холодные глаза аватара матриарха, что мое сердце сжалось. Если кто-то и мог разрешить мои сомнения, то только она.

– Со мной все в порядке, разве что…

Внезапно я вспомнила о Карателе, облизавшем мне физиономию, и о том, что случилось после.

– Кажется, я немного не в себе. Точнее, не в своей тарелке. Понимаешь, я смеялась.

– Что-что ты делала? – выдохнула Дония.

– На меня кинулся пес-мутант. Я думала, хочет укусить, а он начал ласкаться. Обслюнявил мне все лицо. И тогда я засмеялась. Сама не знаю, что на меня нашло.

– Нем… Ах, Сидония, здесь совершенно нечего пугаться.

– Я вовсе не боюсь, – немного обиделась я.

– Знаю, – Дония улыбнулась уголком губ. – Ты у меня ничего не боишься. Я не о том. Просто хотела сказать, что смех – это не то, чего следует стесняться.

– Видимо, я плохо объяснила. Это все мне не свойственно и может быть признаком того, что со мной что-то не так.

– Ты помнишь… – она осеклась, видимо заметив, как я изворачиваюсь, чтобы невзначай не проговориться на случай, если нас подслушивают. – Помнишь тот день, когда тебе подарили дьяболика? Немезиду? Определенные участки ее мозга были искусственно увеличены, чтобы она могла тебя полюбить, – голос Донии задрожал. – Но любовь невозможно ограничить. Как только ты научилась любить одного, можешь полюбить и другого. Я совершенно уверена, что будь у Немезиды шанс, она тоже смогла бы полюбить самые разные вещи и даже научиться смеяться.

– Чепуха. Мы ведь говорим о дьяболике.

– А может, просто о девочке? – мягко возразила Дония. – О девочке, которую растили как чудовище, и она сама в итоге стала считать себя чудовищем. О личности, которая никогда не позволяла себе чувствовать себя таковой, потому что была уверена, что этого ей не дано?