Двухгадюшник - [34]

— Боевую работу разрешаю!

Напряжение настолько сгустилось в воздухе, что ощущается даже на физическом уровне. Пристально вглядываются в застывшие на пусковой ракеты представители промышленности когда-то их изготовившие, замолчали перебрасывавшиеся шутками офицеры ракетного отдела.

— Сход мишени, полет нормальный, есть управление — хрипит динамик громкой связи.

Где-то далеко на горизонте ночное небо разрывает яркая звездочка — ракета-мишень в воздухе. И почти сразу же другой голос в динамике:

— Цель наблюдаю, цель в зоне, сопровождение устойчивое, прошу разрешения на пуск.

— Пуск разрешаю, — почти одновременно в два голоса полковник со смотровой веранды и руководитель работы из бункера.

— Ключ в боевое, выдан пуск! — тут же отзывается динамик.

Взгляды прикованы к пусковой, томительные растягивающиеся на часы доли секунды в реальном времени, и вот одна из ракет плюет огнем и медленно, будто нехотя сползает с направляющих, с опозданием доносится и бьет по ушам громкий рев. «Есть!» — тихо выдыхает главный промышленник. Все облегченно переводят дух, сошла, уже хорошо, попадет или нет уже вопрос десятый, как никак давно за пределами всех возможных гарантий.

И вдруг ракета, абсолютно наплевав на мишень, широкой дугой выгибается и уходит назад и вверх, на мгновенье будто замирает и начинает вертеть над площадкой сумасшедшие вензеля, все набирая и набирая скорость. Четыре секунды до начала наведения на ракете, потом еще пять до штатной самоликвидации по необнаружению цели. Девять секунд безумного балета в ночном небе. А самоликвидация — путем подрыва боевой части, тоже не сахар, если «птичка» в это время кружит над тобой. Яркая вспышка и гулкий хлопок взрыва. Сухие щелчки убойных элементов об промерзшую землю, и огненный дождь из горящих кусков двигателя.

На смотровой тишина — народ еще в ступоре. Потом хриплый шепот полковника:

— Ну ни х… себе!

Будто сняли заклятие, все начинают говорить одновременно, не слушая друг друга, торопясь выплеснуть пережитый испуг. Главный промышленник хватает полковника за плечо, и буквально силой оттащив в угол, что-то с жаром ему доказывает, ожесточенно размахивая руками. Минут через десять полковник твердым шагом подходит к микрофону:

— Командный пункт, готовы принять пятнадцати минутную готовность по второй работе?

Все снова замирают, на этот раз в удивлении, что, мало было? Кто-то из офицеров ракетного отдела растерянно повторяет содержательную мысль полковника, подведшую итог прошлого пуска.

— Вас не понял, повторите, — шипит динамик.

— Готовимся ко второму пуску! Доложите, какую готовность можете принять! — зло рубит в микрофон полковник.

И вновь завертелось, переглядываясь и перешептываясь, расходятся по своим местам офицеры. Привычная суета длится не долго, второй пуск не первый, вся основная работа уже сделана, все проверено и готово. Через двадцать минут можно работать.

— Пуск разрешаю!

— Ключ в боевое, выдан пуск!

Харкнув огнем и коротко взвыв, вторая ракета спрыгивает с направляющих и врубается в землю перед пусковой. Красочным фейерверком разлетаются куски взорвавшегося движка, острые искры лижут броню машины.

— Расчет, расчет, доложите, вы там живы? Расчет! Расчет! — надрывается в микрофон полковник.

Несколько минут томительного молчания. Потом усталый и какой-то бесцветный голос начальника расчета пуска.

— Живы. Помощь не нужна.

Общий вздох облегчения. Повезло, взорвался только движок, боевая часть не сдетонировала. От удара об землю ее вырвало из корпуса ракеты и откинуло метров на пятьдесят.

Полковник круто развернулся к главному промышленнику. Тот стоял рядом бледный с трясущимися губами.

— Я думаю, на сегодня экспериментов достаточно, — сухо процедил в это белое лицо полковник, как плюнул.

А офицеры ракетного отдела тем временем без команды рванули бегом к пусковой. На оплавленной броне сидел в полном составе расчет. Глаза шалые с нездоровым блеском, румянец во всю щеку, по рукам ходит бутылка водки. Начальник расчета, моложавый подполковник сунул ее первому из подбежавших ракетчиков.

— Ну поздравь меня с днем рождения!

— Так у тебя вроде не сегодня…

— Сегодня, у всех нас сегодня!

Конец фразы потонул в громком хохоте.

* * *

Конечно, такое случается не часто, обычно все летает как положено и попадает куда надо, но бывает и так. Конструктор, к сожалению, не Бог сто процентов гарантии дать не может. Ну что ж, «я — испытатель».

* * *

Раз в год приезжаю в отпуск. Большой город, неон витрин, трамваи, автобусы, толпы людей спешащих по своим делам. Совсем другая не всегда понятная жизнь идущая по своим законам.

Встречаюсь с друзьями, однокашниками по училищу. В армии из моего взвода остался я один. Остальные давно на гражданке, кто где, кто как. Кто-то удачливый бизнесмен, кто-то частный охранник (физо и огневую в училище преподавали будь здоров), кто-то просто работает в преуспевающей фирме. Когда я рассказываю им, сколько я получаю денег, они удивляются и смеются, в шутку дразнят убогим и не позволяют вместе с ними рассчитываться в ресторане.

В таких случаях я всегда вспоминаю сухощавого финского полковника, бывшего у нас гостем на боевых. Стреляли ракеты для продления сроков технической пригодности, а какой-то процент отказов при этом неизбежен. Очередная «птичка» после выдачи команды «Пуск» отказалась взлетать, прежде чем трогать ее, необходимо было отстыковать пиропатроны запуска двигательной установки, иначе может образоваться неприятный сюрприз — запуститься движок как раз когда расчет вылезет на броню снимать ракету с направляющей. А мощь реактивной струи совсем не шуточная — бетонные плиты позади машины иногда при пуске выворачивает из земли и откидывает далеко в сторону. Так что кому-то надо сходить и отстыковать пиротехнику. Кому-то это мне. Тоже работенка не самая веселая, того и гляди, на манер Мюнхгаузена слетаешь на Луну. В тот момент, когда вооруженный отвертками и спецключами я выходил из бункера командного пункта меня и остановил финский полковник.