Благодаря обогревателю, в доме стало достаточно тепло, но, войдя, Джулия и Том сразу поспешили к камину. И скоро пламя весело затрещало в нем.
Том пододвинул два кресла поближе к огню. Джулия сидела, вытянув руки вперед, и наслаждалась живительным теплом. Ее так увлекло это занятие, что она даже не заметила, как Том вышел из комнаты. Через несколько минут он вернулся с двумя большими чашками горячего шоколада.
— Горячий шоколад и огонь в камине — это, насколько я помню, зимняя традиция, а сейчас только октябрь, — немного саркастически заметила Джулия.
— Вина или жареных орешков? Мы ведь можем придумать новую традицию, не так ли? Президентские выходные… Как тебе такое название? Подходит? Вот тебе орешки, а я, пожалуй, выпью вина.
Они переглянулись и почему-то совершенно по-детски рассмеялись, а потом долго молча смотрели на огонь. В пламени камина можно увидеть много всего. И неудивительно, что час спустя Том и Джулия все еще смотрели на огонь. Остатки фондю медленно остывали, а рядом стояла недопитая бутылка шампанского… В этот вечер они вообще предпочитали молчать. А когда Том решился-таки заговорить, его голос звучал хрипло и мягко:
— Джулия, я не должен был говорить про деньги. Я не знаю, что на меня нашло, правда. Я уверен: ты многое скрываешь от меня, потому что не хочешь, чтобы я лез тебе в душу. Но ты же знакома с моей семьей и прекрасно знаешь, как мы относимся друг к другу. Мы не привыкли скрывать свои чувства, возможно, потому, что нас очень много. Мама и папа всегда были слишком заняты, чтобы учить нас, мальчишек, контролировать свои эмоции. У тебя в семье наверняка все было по-другому, ты ведь единственный ребенок. И поэтому я не жду от тебя грубой, бестактной мальчишеской правды.
Джулия быстро и внимательно на него посмотрела. Том сидел на краю кресла, чуть подавшись вперед; руки лежали на коленях, а взгляд его черных глаз был устремлен на огонь; время от времени брови хмурились, а в правой руке подрагивала вилка. Она любила его, и это чувство росло, расширялось, доставляя ей огромную радость и… боль.
— Не говори так, Том, — прошептала она. — Я очень люблю твою семью и восхищаюсь необыкновенной теплотой ваших отношений. Ты недавно спрашивал, что я боюсь потерять. Так вот, я не хочу потерять твою семью. Для меня это очень важно.
— И как же ты ее можешь потерять? Разве что…
— Развод, — закончила за него Джулия.
— Развод… Ты действительно этого хочешь?
— Нет, конечно. Ничего не изменилось, малыши нуждаются в заботе обоих родителей, — ответила Джулия.
— Не могу с этим не согласиться! — воскликнул Том, недовольный и разочарованный ее ответом. Опять она сказала то, что он хотел услышать!
Неожиданно Том почувствовал то же, что и Джулия, — невидимые флюиды сексуального влечения наполняли комнату. «Что это? — спрашивал он себя. Это нечто приближалось, окружало его со всех сторон, путало его мысли — и Тому казалось, что Джулия думает о… — А о чем она, собственно, думает? Что чувствует?» Том посмотрел на нее: она сидела, мысленно унесясь куда-то очень далеко; руки нежно обнимали округлившийся живот. И он почему-то испугался охватившей его сентиментальности. «Проснувшись утром, я был мужчиной, и не собираюсь становиться трусливой мышью. Даже ты не заставишь меня, Джулия, — думал он. — Даже ты не заставишь меня сомневаться в себе. Я знаю: ты что-то скрываешь от меня. И если это не неприязнь, значит, ты хочешь меня. Я просто обязан узнать, что именно!»
Том отложил надоевшую вилку в сторону, выскользнул из кресла и сел в ногах у Джулии. Нежно поглаживая ей ладонь, он начал мягко и вкрадчиво:
— Я прекрасно помню первый день нашей супружеской жизни, когда мы страстно желали друг друга. — Вот его рука ласкает ей руку уже выше ладони, а взор устремлен на нее, на ее роскошные светлые волосы. Джулия сидит молча, не двигаясь, даже не пытается убрать его руку. — Я помню, что мы ясно показали друг другу степень нашего желания, а потом пошутили над этим. Но от этого ничего не изменилось. — Его рука прикоснулась к рукаву ее темно-розовой блузки и медленно заскользила вверх, добравшись до ее нежной шеи и закончив свое шаловливое путешествие на мочке изящного ушка. — Я помню одного доктора-садиста, который запретил нам быть вместе. И мы старались, Господь знает, мы старались сдерживать себя в течение недели. А потом всего один раз занимались любовью у меня в спальне. — Том приблизился к ней и стал покрывать поцелуями сначала ее шею и изящное ушко, потом очаровательную ямку ключицы и наконец прикоснулся к чувственным губам…
— Том… — воскликнула Джулия, закрывая глаза и невольно приглашая его продолжать, желая утонуть в его объятиях.
Но Том еще не потерял голову и прошептал:
— Это было замечательно, правда? Я знаю наверняка.
— Ты прав, — целуя его, согласилась Джулия.
— Это было потрясающе. Просто как гром среди ясного неба. Правда?
— Да, да, да…
— И вдруг ты замкнулась в себе. Это было так неожиданно, Джулия! А когда я попытался выяснить, в чем дело, ты не захотела со мной разговаривать. Тогда я решил… напомнить тебе, что мы были близки, но ты отдалилась от меня. И я… — Том развел руками, показывая, как он был беспомощен тогда. — Скажи, что мне делать, Джулия. — Он заглянул ей в глаза и погладил ее по волосам. Скажи, что я должен сделать, чтобы ты сказала, что хочешь меня.
