Двойной кошмар - [24]

Козочка кивнула, прижимая кувшин к худенькой груди. Кудрявое облачко волос упало ей на лицо.

- Мне надо идти, - отрезал Ромка. На женщину он старался не смотреть. – Если не покажете мне дорогу, я найду сам.

Козочка оглянулась, глаза её испуганно метнулись по сторонам. Она судорожно сжала в пальцах кувшин. Кубышка тоже взглянула Ромке за спину, и побледнела. Он обернулся.

Закачались ветки, из куста орешника вылетели напуганные птицы. На поляну неторопливо выехал всадник на серой лошади. За всадником трусцой поспевал пеший - крепкий мужчина с коротким копьём в руке.

Всадник навис над Ромкой, а тот смотрел на него. В этом мире он ещё не встречал вооружённых людей. Лохмачи с ножами и дубинками не в счёт. Сама лошадь, серая, со светлыми хвостом и гривой, не производила впечатления боевого коня. Это было миниатюрное, крепкое животное, скорее похожее на пони-переростка. На хвосте и мохнатых бабках висели гроздья сухих репьёв. А копыта, как машинально отметил Ромка, не были подкованы.

Зато человек, восседавший на спине своего «Буцефала», смотрел с уверенностью кота, завидевшего полудохлую мышь. Широкую грудь всадника обтягивала кожаная безрукавка, надетая поверх полотняной фуфайки с рукавами-разлетайками. Волосатые икры оплетали ремешки сандалий с толстой подошвой грубой кожи. На голове сидел плоский кожаный шлем, закрывавший лоб до широких, сросшихся бровей.

На бедре всадника висел короткий, широкий меч в ножнах. Хотя «коротким» меч мог считаться только технически, по сравнению с теми орудиями убийства, которые можно увидеть на средневековых рыцарях в доспехах. Вблизи же клинок производил впечатление оружия, которым давно и неоднократно пользовались при всяком удобном случае.

Пехотинец, крепкий коренастый мужичок, остановился рядом с всадником, и поставил лёгкое копьё у ноги. Он тоже был в хороших, новых сандалиях с ремешками, высоко оплетавшими голень, носил набедренную повязку и безрукавку из толстого, стёганого полотна.

— У презренного раба и жена – кусок навоза, - сказал всадник, глядя на Кубышку и рубаху возле неё, испачканную в золе. – Где твой муж, самка волка?

Кубышка молча помотала головой.

— Ты пойдёшь со мной. – Всадник перевёл взгляд на Козочку – И ты.

— Я не рабыня! – пискнула Козочка.

— Вы занимались здесь колдовством! Шевелите ногами, жалкие твари, не то я потащу вас на верёвке, как овец!

Всадник перевёл взгляд на Ромку.

— Чей ты раб, мальчишка?

Ромка обвёл его взглядом. Ничего общего не было в этом мордатом, с чёрными гусеницами бровей и накачанными бицепсами, мужике и Альбертике, пухлом, прыщавом студенте из параллельной группы. Только презрительный тон и выражение глаз. Именно так смотрел на ничтожеств, не имеющих ни крутой машины, ни богатого папаши, Альберт. И так же, гнусаво растягивая слова, он разговаривал, брезгливо глядя из окошка своей новенькой тачки на Ромку, когда тот забирался в отцовскую «старушку».

Он хотел ответить, но горло сдавило от внезапно накатившей ярости. Только в голове крутились слова, которые любил, хлебнув водки, приговаривать вечно пьяный сосед, столетний старик Федотыч: «мы не рабы, рабы не мы».

— А ты сам кто такой? – вырвалось у Ромки.

Голос его прозвучал неожиданно твёрдо и резко.

Всадник выкатил глаза. Кубышка томно пропела, поднявшись с земли:

- Он просто путник. Мы не знаем его…

Оба пришельца, конный и пеший, уставились на обнажённую женщину. Гладкая, упругая грудь её и округлые бёдра мягко светились в лучах утреннего солнца. А Ромка вдруг совершенно отчётливо понял, что это конец. Сейчас его возьмут на аркан, как последнего раба, и вместе с женщинами поведут за хвостом лошади на рынок.

В глазах его потемнело. Всадник сказал, смотря масляными глазами на Кубышку:

— Тебе мало вчерашнего, самка? Давай…

Он не успел договорить. Ромка сам не знал, как он это сделал. Просто двое вооружённых людей в один миг стали пустыми фигурами, плоскими и немыми, как на постере. Он увидел их словно со стороны, и вся схема движений, единственно верных, загорелась в мозгу и привела в действие Романа. Ни единой мысли не прозвучало в голове, когда он, как автомат, взялся за чужое копьё, взметнул его вверх и ткнул остриём под кадык конному, одновременно нанеся удар ногой в пах копьеносцу. Он почувствовал, а не услышал, как хрустнули под глубоко вошедшим в горло наконечником шейные позвонки всадника. Отстранённо отметил, как точно воткнулись в тело пехотинцу пальцы ноги, гарантированно нанеся тому серьёзную травму.

Лошадь под всадником испуганно шарахнулась, мотая мордой, а Ромка, выдернув копьё, крутанул древко в руке и одним коротким тычком добил скорчившегося на земле пехотинца.

Женщины молча смотрели, как Роман наклонился над свалившимся с лошади всадником и стащил с него перевязь с мечом. Отложил меч в сторону, и принялся раздевать покойника. С трудом сняв с него кожаную безрукавку, принялся надевать на себя.

Безрукавка оказалась велика и тёрла плечи. Тогда Ромка с отвращением натянул на себя пропахшую чужим потом фуфайку, и надел кожаный доспех поверх неё. Сбоку оказались ремешки, и он затянул их по фигуре. Доспех топорщился в плечах, но Ромка всё равно почувствовал себя гораздо лучше. До этого ему всё время казалось, что он разгуливает голышом по улицам.