Двойной генерал - [55]

— Сколько? — в предвкушении услышать поднебесной высоты число раскрывает глаза девочка. Борька и жена рядом готовятся хихикать. Эта игра уже становится традиционной.

— Много, Адочка! — веско и с таким видом, будто «много» это вполне себе конкретная цифра.

— Ну-у-у, па-а-а-п! — заныла дочка.

— Тебе точное число надо? — «догадывается» генерал, — если скажу: восемьдесят две тысячи пятьсот двадцать четыре человека тебя это устроит?

Усиленно кивает головой, страшно довольная.

— Хорошо. Восемьдесят две тысячи пятьсот двадцать четыре красноармейца и командира у меня в подчинении, — генерал ласково гладит девочку по пушистой головке. Ей всё равно, для неё разница между восьмьюдесятью и восьмистами только в одной маленькой цифре на бумажке. А военную тайну генерал даже дочке не скажет.

Жена просто улыбается, Борька фыркает. Ада смотрит подозрительно.

— А ты меня не обманываешь? — и взгляд пронзительно испытующий, как у энкавэдэшного следователя. Генерал делает честные глаза.

— Точно-точно?

— Ну, дочка. Как это может быть совсем точно? Кто-то выбывает, срок службы закончился, кто-то прибывает, кто-то заболел и лежит в госпитале, кто-то уехал в командировку. Численность личного состава меняется постоянно, — официальным голосом заверяет сказанное генерал.

— Ада, ты что, немецкий шпион? — сужает глаза Борька.

— Щас как дам! — замахивается на него Ада. Жена легонько хлопает Борьку по затылку.

Хорошо дома! Наблюдая за генералом, сам душой отдыхаю, сознательно и не без усилий отгоняю все заботы. Всё по боку. Красноармейцы, не умеющие атаковать, отсутствие бронебойных боеприпасов, радио, которое не передаёт, а только травмирует уши героев, рискнувших ими воспользоваться. Всё к чертям собачьим!

Зато вечером, после девяти, когда жена пошла укладывать дочку спать, настаёт очередь Борьки.

— Пап, я всё понимаю, военная тайна и всё такое… — мы сидим на кухне, чаи гоняем. Генерал с наслаждением выпускает последнюю струйку дыма. Как он от этого удовольствие получает, не понимаю, хотя сам его чувствую.

— Но мне надо знать точно… — опять пауза, — немцы на нас нападут?

— А если и нападут, то что? — момент напряжённый, Борька напрягшийся, генерал и я сознательно снижаем градус.

— Ну, как что? Мы дадим им отпор? По радио всё время говорят про войну малой кровью и на чужой территории, но…

— И что «но»? — лениво заинтересовывается генерал.

— Ты всё время мечешься туда-сюда, дома не бываешь, озабоченный ходишь, вот я и думаю…

— Ладно, так и быть, — ворошу его рукой по голове, — только даже друзьям ничего не говори. У тебя на всё должна быть одна отговорка: дома я о делах ничего не говорю. И про то, что болтун — находка для шпиона, всё время напоминай. Любые сведения об армии секретные. Даже сколько портянок в часть доставили.

— А какая в этом важность? — удивляется наивный Борька.

— Глупый ты ещё… — вздыхает генерал, — портянки меняют раз в три месяца. Количество завезённых портянок в часть численно равно количеству ног красноармейцев. Одноногих среди них нет, смекаешь?

Борька кивает.

— Ну, так что, пап? Дадим отпор немцам или нет?

— Смотря, когда они нападут, — генерал решается приоткрыть карты. Не мешаю. Кому ещё доверять, как не собственному сыну. Борька задумывается, но не надолго.

— Сегодня… нет, завтра.

— Если завтра, то через две недели в Минске будут идти уличные бои.

Ошеломлённый откровением и жуткой правдой Борька надолго замолкает. Будто тяжёлым мешком по голове огрели. Спокойный генерал наливает себе чаю, накидывает туда варенья.

— И что тогда? — Борька очухивается.

— А что тогда? — генерал пожимает плечами, — вас вывезу отсюда…

— Я останусь, — негромко и твёрдо заявляет Борька. Ну, а как же? Он комсомолец и сын генерала. Если сыновья Сталина воевали, то с чего это генеральский сын будет отсиживаться в тылу?

— Маму и Аду вывезу отсюда, — флегматично поправляется генерал, — а мы останемся.

— А дальше?

— А дальше — нам конец, — завершает генерал жестокий прогноз. С любопытством на побледневшего сына уставились холодные до прозрачности глаза.

— Что, сынок? Ты просил правду, вот она. Доволен?

Борька медленно, но упрямо кивает.

— Хорошо сидим, только спать пора, — поднимаюсь, хлопаю парня по плечу, — не журись, прорвёмся. Или не прорвёмся, но долг перед Родиной выполним.

Ухожу в спальню, ухмыляясь про себя. Глупый, глупый, очень глупый мальчик. Так и не догадался спросить, а что будет, если, к примеру, немцы нападут 1 июня или позже? Я его не обманываю, но как сложится война, от даты начала сильно зависит. Очень сильно.

Конец главы 7.

Глава 8. Суета сует

31 марта, понедельник, время 08:40.

Минск, внушительное здание штаба округа.

— На станкостроительном заводе создают специальную группу инженеров и рабочих, — докладывает генерал-майор Михайлин, главный по УРам, — выделили место в цеху. Пару неисправных танков им завезли вчера…

Это они молодцы, это я одобряю. Оперативно сработали. Перед отлётом в Москву дал команду, а они уже столько провернули. Хотя надо проверить, но не мне.

— Иван Прокофьевич, проконтролируйте. А то наобещают, а хватишься — нет ничего.

Кивает и тут же спрашивает: