Двойной генерал - [54]

В салоне я тоже длинный список пожеланий выкатил. Начиная от удобных сидений до переноса на другое место какого-то оборудования. А ещё мне надо место под кинокамеры. Которые, сцуко, тоже придётся экранировать. Так-то технология навешивания на самолёт отработана под фотопулемёты, поэтому надеюсь, что неприступных проблем не будет.

Радостное выражение настолько далеко убежало от лица Кагановича, что я представить уже не могу его восторженным. Крайне удручённый вид.

— Какой срок? — в голосе обречённость.

— Неделя, не больше, — хотел было сказать, что срок — две недели назад, но часто это, наоборот, расхолаживает. Чего спешить, если давно опоздали.

На жалобы о малости времени отвечаю:

— Я найду какие-то недостатки ещё или появятся новые требования и что тогда? Бесконечно по кругу будем бегать?

— Мы же не можем предвидеть, что вам ещё захочется, — всплёскивает руками Каганович.

— Вы заявили ТТХ на этот самолёт, — холодно поясняю я, — плюс мои замечания. Не забывайте об удобстве экипажа… и удобствах. Не забыли про туалетную комнату?

— Будет утяжеление самолёта, — замечает Петляков.

— Постарайтесь сильно не утяжелять. В крайнем случае, разрешаю сократить бомбовую нагрузку. По одной подвеске с каждого крыла можете убрать.

Мне как серпом по яйцам, не хочется лишаться ничего. Но я твёрдо знаю, что за всё надо платить, а Петляков-то как расцветает. Этого запаса на три туалета с душем хватит.

На этом и закончил с ними. А пообедал уже в Ленинграде. Просто так оставлять на самотёк конструирование ЗСУ нельзя. Они без пригляда такого наизобретают.

И вот теперь лечу из Ленинграда, домой уже недели две не заглядывал. Сегодня хоть вечер с семьёй проведу. То есть, мой генерал проведёт. А я — на подумать. Что-то вертится в голове. Радиосвязь — вот главный гвоздь, которого нет в нашей кузне. Копца как-то раз спросил, заметил тень в глазах, услышал невнятные отговорки и больше не поднимал эту тему. Вот и в Казани то же самое, сам этот треск из ушей никак не вытряхну.

Это не единственный гвоздь, которого нет. Тому полководцу из песенки ещё здорово повезло, он хоть до поля боя доскакал. Моя лошадь, хорошо, если подкована только на одну ногу. Те небольшие учения у Гродненского УРа с полком 56-ой дивизии меня едва в депрессию не вогнали. Самое гнусное в том, что я даже сказать ничего не мог. Просто не поймут.

Эта атака кучною гурьбой 2-го батальона меня убила наповал. Одна густая очередь из пулемёта и если от роты останется половина живых и не раненых, считай, крупно повезло. Какое нахрен вторжение или наступление? Таким-то способом? Таким макаром хорошо засевать поля трупами своей молодёжи, выращивая лес из могильных крестов.

Атаковать позиции противника, даже не укреплённые, мои красноармейцы не умеют. Во всём округе нет ни одной роты, способной на это. Это уже не гвоздь, это отсутствие коня. С радиосвязью вопрос чисто технический и, так или иначе, я его решу. Вот что вовремя не сообразили, так это снять радиостанции с разбитых немецких самолётов. Даже обломки могли многое специалисту рассказать. Но когда начнётся веселье, нам в руки немецкая техника попадёт. Пусть в травмированном виде, нам этого хватит, чтобы разобраться и понять, почему у них есть связь в танках и самолётах, а у нас — только пародия.

30 марта, воскресенье, время 18:00.

Минск, квартира генерала Павлова.

Насиделся в самолёте, аж задница заболела. Вышел из машины за километр от дома, намеренно, чтобы пройтись, до того телу тошно. Весной уже не пахнет, весна в разгаре, снег кучками притаившихся диверсантов прячется по глубоким оврагам. Тепло. И от энергичной ходьбы, на беду, а может, на радость моей охране, как от коня пар идёт.

Первое время, что я оказался в грозном сорок первом, меня на улице всё время оторопь брала. Взглядом всё время искал толпы укрывшихся в засаде автомобилей. Вот и сейчас привычно поражаюсь свободной проезжей частью. Вот ведь какое раздолье водителям. Если найдётся обалдуй, который не будет контролировать движение сзади и по бокам, особенно на перекрёстках, очень не скоро он в аварию вляпается. Очень не скоро.

— Папочка приехал! И-и-й-и-и-у! — с трудом успеваю поймать летящую на меня Адочку.

Всё. Я полностью заблокирован, дочка вцепилась, как паучок, всеми лапками. Пока шёл со скоростью спортивного ходока, немного вспотел, перед этим курил, с утра одеколонился. Теперь весь этот букет дочка вдыхает с откровенным восторгом. А я, вернее, мой генерал с удовольствием вдыхает её еле уловимый нежный запах.

— Шурочка, — обращаюсь за помощью к улыбающейся жене. Мне надо снять сапоги, а с таким массивным медальоном на груди это невозможно.

Жена помогает, опускается на пол, стаскивает сапоги. Хм-м, букет запахов слегка меняется, и не в лучшую сторону, но никого это не смущает. Да и не так уж… могло быть намного хуже.

Через полчаса генерал, принявший душ, переодевшийся в халат, накормленный и благодушный, блаженствовал на диване под непрекращающимся приятным давлением Адочки.

— Папочка, почему тебя так долго не было?

— Как почему? — удивляется генерал, — я ж командующий. Знаешь, сколько у меня красноармейцев?