Двойники. Правда о трупах в берлинском бункере. - [49]

Однако еще одна слезливая прощальная церемония якобы имела место, на этот раз после обеда 30 апреля. На ней, как предполагается, присутствовали мужчины, включая Геббельса, Бормана, Бургдорфа, Кребса, Хавеля, На-умана, Фосса, Ратгенбургера, Гюнше и Линге. Пилот Гитлера Баур, чьи показания после его освобождения из советского плена так поразили всех, тоже утверждал, что был в бункере, вместо того чтобы находиться в Имперской канцелярии, как утверждали в своих первоначальных показаниях другие.

Предполагается, что именно тогда Г итлер и Ева Браун пожали всем присутствующим руки и удалились в свои комнаты. Всех отпустили, в коридоре остались только Борман, Геббельс, Лииге и Гюнше. Артур Аксман, который Лервоначально говорил Хью Тревор-Роперу, что он вернулся в бункер как раз вовремя, чтобы увидеть мертвые тела, позднее изменил свои показания и утверждал, что не только находился в коридоре, но и «стоял как можно ближе к двери». Его более поздние показания были подкреплены Отто Гюнше, который после своего освобождения из Бауцена заявил: «Насколько я помню, там было по крайней мере шесть человек, стоявших, как и я, около двери; у меня хороший слух, и я очень внимательно прислушивался, а также Геббельс, Борман, Линге, Бургдорф, Аксман и, может быть, еще кто-то».

Следует задать вопрос: почему Аксман изменил свои первоначальные показания и почему он предпочел повторить свои измененные показания в поддержку Гюнше, который, в свою очередь, поддержал наиболее сомнительную часть показаний Линге? Произошло ли это потому, что сразу же после возвращения Гюнше его показания стали сенсацией месяца, заставив сомневаться в ранее принятых показаниях Линге и Аксмана? Не хотели ли все они постараться разработать стабильную версию вместо старой, дискредитированной? А если это так, то почему?

Произошло ли это из тщеславия, или эти свидетели знали, что произошло на самом деле, и от них требовалось защитить правду?

Представим себе, что мы вместе с геббельсовскими «богами» стоим в коридоре у двери комнат Гитлера — Гюнше, Геббельс, Борман, Кребс, Бургдорф и, возможно, другие, включая Аксмана, — прислушиваясь к звукам, которые могут донестись из-за двери, за которой только что скрылся их обожаемый фюрер.

Ожидая решения своей судьбы, они могли не заметить фрау Юнге.

Фрау Юнге, получившая в подарок роскошное манто из серебристых лисиц, которое, как она утверждала, вручила ей перед смертью Ева Браун со словами: «Я всегда любила видеть вокруг себя хорошо одетых женщин, и теперь я хочу, чтобы ты носила это и радовалась», утверждала, что была последней, кто видел Еву и Адольфа живыми. Ева улыбнулась ей и обняла за плечи. Последняя примечательная фраза Евы — се волосы были великолепно причесаны, на ней было синее платье с дорогим, но скромным ожерельем, которое очень любил Гитлер,— была такая: «Передай мою любовь Баварии», Фрау Юнге подумала тогда о бедных детях Геббельса, которые «весело играли в бункере, их счастливые голоса контрастировали с многозначительной тишиной», и ей пришло в голову, что их еще не кормили.

«Неожиданно, после того как дверь за теми двумя закрылась, меня охватило страстное желание оказаться как можно дальше отсюда. Я почти взлетела по ступенькам, которые вели в верхнюю часть бункера. Но на полпути я вспомнила о шести детях Геббельса, остающихся там, внизу; никто не позаботился накормить их во время обеда, и они бродили в поисках своих родителей или тети Евы. Я подвела их к большому круглом столу.

— Садитесь, дети, я сейчас найду вам что-нибудь поесть. Взрослые оставили здесь много еды, потому что они сегодня очень торопились, — сказала я как можно спокойнее.

Я нашла фрукты и ветчину и сделала им бутерброды. Пока они ели, я болтала с ними, а дети весело отвечали мне. Они говорили о безопасности бункера. Они как будто радовались бесконечным бомбардировкам и взрывам, доносившимся сверху... Неожиданно раздался звук выстрела, он прозвучал так близко, что все мы замолчали. Эхо этого выстрела разнеслось по всему бункеру. «Прямо в цель!» —закричал маленький Гельмут, не понимая, насколько точно он выразился».

Эти показания служат напоминанием о качестве свидетельств, на которых зиждется убежденность историков, поскольку в верхнем бункере было несколько дверей и он находился довольно далеко от той комнаты, в которой умерли Гитлер и Ева. Могли ли показания Юнге первоначально предназначаться для того, чтобы поддержать версию Кемпки о мужественном Гитлере, застрелившемся как офицер?

Линге был еще одним человеком, который должен был отсутствовать в очереди, стоявшей в коридоре, чтобы оказаться последним, кто видел фюрера. Согласно его версии, которая так понравилась Хью Тревор-Роперу, он сопровождал Гитлера по коридору в картографическую комнату. За пять дней до этого Гитлер сказал ему: «Отсюда выхода уже нет, Линге. Мы с фрейлейн Браун решили умереть вместе. Твой долг — это мой приказ тебе — проследить, чтобы наши тела были сожжены. Никто не должен опознать меня после смерти.

Далее Линге рассказывал:

«Я спросил его, могу ли я что-нибудь сделать для него. Он угрюмо пробормотал, что я должен не забыть о его приказах и выполнить их, после чего должен постараться уйти из Берлина.