Двойник - [51]
Герман давно уже никому не пытался давать советов, зная, что они бесполезны и никаких добрых чувств у собеседника не вызывают. Но Эдуарду однажды сказал:
— Слушай, ты какой-то неправильный еврей. Оглянись: все что-то делают, приватизируют, а ты лежишь на диване, бока пролеживаешь. Это скорее по-русски, чем по-еврейски.
— Наоборот, я самый правильный еврей, — возразил Маркиш. — Мы две тысячи лет крутимся. И что? Стали мы счастливее? Стали нас больше любить? В конце концов должен же найтись еврей, который скажет: а таки зачем нам все эти хлопоты? Вот я и есть тот еврей.
— Если бы все были такие, как ты, жизнь превратилась бы в болото, — заметил Герман, сдерживая раздражение, какое всегда испытывал при виде российского разгильдяйства в любых его проявлениях.
— А если бы все были такие, как ты? — добродушно парировал Маркиш. — Во что бы она превратилась? В Куликовскую битву. Мы с тобой в некотором роде двойники. Я твое зеркальное отражение, только с другим знаком. В жизни все уравновешено, на каждый плюс есть свой минус. В этом и заключается высшая мудрость божья.
За двадцать лет, минувших со времен Неглинки, Маркиш сменил нескольких жен. Все они были намного моложе его, все как одна некрасивые, с нескладными судьбами, зажатые и словно бы испуганные и жизнью вообще, и появлением в их жизни этого коротенького пузатого бородача, величественного, как турецкий султан. Насчет женщин у него была своя теория.
— Некрасивых женщин нет вообще, — втолковывал он своим молодым слушателям. — А для поэта тем более. Женщины — это цветы жизни. А если кто считает, что роза красивее незабудки, то он просто мудак, слепец и богохульник. И не поэт, а говно. Ибо слепец тот, кто не видит красоту божьего мира, мудак тот, кто ее не ценит, и богохульствует тот, кто не умеет ей радоваться.
Промаявшись с Эдуардом года по три-четыре, жены от него уходили, но это были уже другие женщины — самостоятельные, уверенные в себе. Они даже становились красивыми, как незабудки, осознавшие свою неповторимость, удачно выходили замуж, делали карьеры. Первая его жена, Рахиль, защитила докторскую диссертацию и заведовала кафедрой славистики в Иерусалимском университете, другая стала модным дизайнером, еще одна занялась коммерцией и владела несколькими дорогими табачными магазинами.
Последняя жена Маркиша, четвертая или пятая, миловидная татарочка Дания, окончила вечернее отделение экономического факультета Тимирязевской академии, работала в московском представительстве «Терр». Герман взял ее по просьбе Эдуарда, ни на что особенно не рассчитывая, но она быстро вошла в курс всех дел и через некоторое время стала старшим специалистом в контрольном управлении. Она первой обратила внимание на появление в торговле неучтенной партии фирменной обуви «Терры», подняла документы и выяснила, что это та самая обувь, которую закупил у китайского поставщика Германа Иван Кузнецов.
Со всеми бывшими женами, их мужьями и детьми, своими и не своими, Маркиш сохранял прекрасные отношения, ему всегда были рады, потому что он вносил в их жизнь оптимизм жизнелюбивого фавна. Этой краски, жеребячьего оптимизма, и не хватало сейчас Герману с его непонятно почему сумрачным восприятием мира.
Домашний телефон Маркиша не отвечал. Номер был старый, Эдуарда Герман не видел года два, тот вполне мог переехать. Герман позвонил в контрольное управление и попросил Данию зайти. Через минуту она вошла в кабинет — в элегантном светлом костюмчике, тоненькая, с мальчишеской стрижкой, с чуть раскосыми карими глазами на смуглом юном лице. Остановилась у порога, прижимая к груди папку с бумагами:
— Вы не сказали, по какому вопросу…
— Ни по какому. Чего ты испугалась?
— Все испугались. Объявляется шеф. Лик его ужасен. Он весь, как божия гроза. Почему вы смеетесь?
— Проходи, садись, — гостеприимно предложил Герман. — Я не смеюсь. Я улыбаюсь. Все пытаюсь понять, как это Эдуард сумел увидеть такую красавицу в чумичке, какой ты была еще три года назад.
— Четыре, — поправила Дания.
— Значит, четыре.
— Это мне говорите вы? Герман Ильич, побойтесь бога. Рядом с
Екатериной Евгеньевной я и есть чумичка.
— Нет, Дания. Ты прелестна. И если бы не Эдик, вряд ли бы такой стала. Какой же секрет он знает?
— Да какой там секрет! — с досадой отмахнулась Дания. — Его знают все птицеводы. Это я вам говорю как выпускница «тимирязевки». Если старую курицу не кормить три недели, она начинает нестись, как бешеная. И молодые перья из нее лезут. Вот и весь секрет!
— Вы поссорились?
— Нет, я от него ушла. Развожусь. Только не спрашивайте почему!
Если человек год — год! — не может прибить крючок, о чем я его каждый день прошу, — это муж? Если он елку выносит к первому мая, да и то со скандалом, это муж? Если он умеет только болтать, болтать и болтать? Я устала, Герман Ильич. Можете меня осуждать, но я больше не могу!
— Кто я такой, чтобы тебя осуждать? Не можешь — значит, не можешь. Плакать-то зачем?
— Извините. Жалко его, старого дурака.
— Где он сейчас живет?
— В Ключах. Это деревня возле Калязина. У него там развалюха — дача родительская.
— Что он там делает?
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.
«Юность разбойника», повесть словацкого писателя Людо Ондрейова, — одно из классических произведений чехословацкой литературы. Повесть, вышедшая около 30 лет назад, до сих пор пользуется неизменной любовью и переведена на многие языки. Маленький герой повести Ергуш Лапин — сын «разбойника», словацкого крестьянина, скрывавшегося в горах и боровшегося против произвола и несправедливости. Чуткий, отзывчивый, очень правдивый мальчик, Ергуш, так же как и его отец, болезненно реагирует на всяческую несправедливость.У Ергуша Лапина впечатлительная поэтическая душа.