Двойник Президента - [2]
Леонид Ильич Брежнев и Феликс Эдмундович Дзержинский ласково и одобрительно смотрели на курсанта с огромных желтовато-восковых портретов, укрепленных прямо над дверью. Ступин пошел в раздевалку, по дороге косясь на привычный казенный иконостас фотографий Членов Политбюро ЦК КПСС, висящих на бесконечно длинной стене: «Товарищи Демичев, Долгих, Кузнецов, Пономарев и лично дорогой… на сегодня желают вам, курсант Ступин, долгого и плодотворного заслуженного отдыха». Из-за противной боли во всем теле ему приходилось держаться правой рукой за окрашенную темно-синей краской холодную стену. Левое плечо было, кажется, вывихнуто, к тому же были ободраны до крови все восемь ударных костяшек пальцев на до сих пор сжатых кулаках. Левый локоть онемел и не разгибался, при этом вся рука противно, смешно и неуправляемо тряслась, как чужая.
В раздевалке спортроты никого не было. Пахло потом, гуталином, ногами, сыростью и сквозняком из треснувшего стекла форточки. На деревянной скамье одиноко лежали его личные вещи, и рядом с ними по-сторожевому сидел небольшой живой пингвин, приветливо повернув навстречу вошедшему свою умную голову, и голодно раскрыв гладкий блестящий клюв. «А ведь точно, теперь неплохо бы и пожрать», — подумал курсант. Пингвин в ответ посмотрел на него безучастным, рыбье-птичьим глазом, быстро соскользнул со скамейки и весело зашлепал на своих маленьких красных ластах куда-то вдоль-вдаль по коридору. «Кстати, откуда здесь взялся пингвин? — тягуче поинтересовался мозг Ступина. — А, впрочем, ладно, потом разберемся…» Андрей кое-как помылся в душе, вытерся казенным вафельным полотенцем, и всего за полчаса одной рукой одел себя в фуражку, курсантскую форму, портянки и сапоги. На кителе справа привычным ручейком блеснули значки спортивного разряда, воина-спортсмена и Отличника СА; а слева — над комсомольским значком — скромная звездочка Героя Советского Союза и чёрный Железный Крест Третьего Рейха. Ступин устало смахнул с груди две последние награды, как несуществующие, и они печальным ртутными каплями медленно утекли в грязноватый водосток душа.
Курсант одиноко вышел из спортзала наружу. Далекое солнце, ощупывая местность, настырно пробивалось сквозь вечные московские облака. Курсант купил в ларьке мороженое-эскимо, зашагал с ним вдоль площади Воровского, спустился в ближайший подземный пешеходный переход и где-то там далеко, прихрамывая, пошел по направлению к международно светящейся букве «М». Которая во всем мире означает либо закусочную «Макдональдс», либо мужской туалет и только в городе-герое Москве — нечто совсем другое, третье. Навстречу курсанту массово попадались скромно одетые, отдельно взятые, но коллективно суетливые трудящиеся москвичи, пенсионеры и гости столицы. Из чужого открытого окна сквозь шум общественного транспорта бесстрашно прорывались грозные грозовые звуки вечно модного марша строителей коммунизма «Сегодня мы не на параде…».
Над столицей дымилось солнце цвета пережжёного кофе.
ЧМО-2
Говорят, что на зоне аббревиатура «ЧМО» переводится как Человек Морально Опустившийся. Так окликают арестантов, которые перестали следить за собой, потеряли надежду, впали в апатию. В подмосковном городе Реутов стояла знаменитая ОМСДОН — дивизия им. Дзержинского двойного подчинения и не было других спецзон. Однако, как и всякий приличный русскоязычный городок, Реутов тоже мог похвастаться чем-то вроде своего пенитенциарного учреждения, а именно — прекрасной психиатрической больницей.
Фёдор Андреевич Ступин был отправлен туда на принудительное лечение прямо с комсомольского собрания поточного бюро факультета. На собрании он заявил, что категорически не согласен с миролюбивой внешней политикой партии и правительства в отношении развивающихся стран. После чего подошел к секретарю бюро Пестикову и ткнул его прямо в доброе, раскормленное, улыбающееся лицо своим неплотно сжатым левым кулаком. И тихо добавил что-то совсем антисоветское. Секретарь бюро сразу же перестал улыбаться и скорбно схватился за своё поврежденное лицо обеими руками. Комсомольцы испуганно закудахтали, как куры, послетали со своих насестов и дружно повалили Фёдора на пол. Кто-то побежал звонить в милицию. Кто-то помчался стучать в деканат. Юлька Подберезова громко визжала о предельной недопустимости чьего-то там возмутительного поведения. Лысоватый куратор из парткома радостно-озабоченно чирикал обгрызанным мягким карандашиком в своей чёрной записной книжице. Переполох получился большой. Но это было так давно, что многие детали события уже напрочь стерлись из памяти народной.
Как очевидный факт, Фёдор Ступин, политически несознательный студент-хулиган второго курса, сидел сегодня на скамейке и, вполне широко раскинувшись, грелся на утреннем весеннем солнышке. Главврач Рудинштейн иногда разрешал ему, как «сознательному больному», по воскресеньям выходить на самостоятельную прогулку на крыльцо корпуса ЧМО-2 (Части Медицинской Отдельной номер два). На скамейке рядом с ним, держа в руках невнятную мятую книжонку, пристроился доморощенный философ, оккультист и, по совместительству, контактер по имени Митрич и по прозвищу Вселен Вселеныч. Безобидный старикан был круглосуточно занят — принимал космические сигналы с висящей где-то на геостационарной орбите станции инопланетян-пришельцев. По его словам, гости из космоса потеряли Митрича на Земле много-много лет назад, и теперь безуспешно пытаются его найти и поскорее забрать обратно к себе.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.