Двойник китайского императора - [36]

Взгляд Махмудова неожиданно падает на стрелку часов — время позднее, впрочем, в этом доме рано спать не ложатся.

— Засиделись, засиделись сегодня, дорогая моя, а мне завтра в совхоз "Коммунизм" надо. Явится Усман ни свет ни заря, ты уж не вставай, мы где-нибудь по дороге в чайхане чай попьем. Знаю я одну у Красного моста, над водой под чинарами, надо как-нибудь свозить тебя туда, не припомню краше места в районе.

Пулат пытается помочь жене, хочет взять пустой самовар, но Миассар ласково говорит:

— Не надо, я сама. Идите погуляйте перед сном по улице, разомните ноги, подышите свежим ночным воздухом, а я постелю вам, как хотели, на айване.

Пулат выходит за калитку. Ночная улица пустынна, из-за яркого лунного света она просматривается из конца в конец. Тишина. Только слышно, как журчат арыки вдоль палисадников. Махалля отстроилась давно, лет пятнадцать назад, и все вокруг утопает в зелени. Престижный район — не всякому тут выделяли землю под застройку. По давней народной традиции каждый перед своим домом поливает дорогу из арыков, иногда и не один раз за вечер, оттого и дышится в округе легко. Мысли Махмудова возвращаются к разговору с женой.

— Ну и Миассар! — вырывается у него возглас восхищения.

Хочется Пулату думать о чем-нибудь приятном, связанном с женой, но проблемы, проблемы, те, о которых она сейчас говорила за столом, и другие теснят думы о Миассар, и он вдруг грустно признается, что и мысли его в плену у забот.

Но вдруг улыбка набегает на его помрачневшее лицо: он вспоминает, как лет семь назад они возвращались вдвоем вот так же поздней ночью со свадьбы. Шли с хорошим настроением, повеселились, погуляли от души. Родив Хасана и Хусана, Миассар, на удивление многим, расцвела новой, женской красотой. И красота эта не осталась незамеченной, вот и на свадьбе Пулат видел, как любуются его женой, когда она выходит танцевать в круг; девушки на выданье рядом с нею выглядят замухрышками.

Возвращались они, шутя и озоруя, словно молодые. Миассар даже несколько раз оглядывалась — не идет ли кто следом, и говорила, смеясь:

— Услышат вас — скажут: какой, оказывается, несерьезный у нас секретарь райкома.

Тогда он и спросил в шутку:

— Почему ты за меня, вдовца, замуж пошла?

Он и ответ ожидал услышать шутливый, вроде: а вы моложе молодых, сегодня на свадьбе всех переплясали. Но она неожиданно остановилась и, волнуясь, не то переспросила, не то повторила вопрос для себя:

— Почему я пошла за вас замуж? — И тут же, не задумываясь, как давно выношенное сказала: — Потому что в народе вас называют Купыр-Пулат, Мост-Пулат. — И, боясь, вдруг он ее не поймет, торопливо заговорила: — Когда вы в первый раз заехали в Дом культуры, я сердцем почувствовала, что визит этот внезапный ко мне лично. Тогда у меня не было далеко идущих планов, но все равно внимание волновало, и, честно говоря, я ждала следующего вашего приезда. И вдруг предложение по телефону, которое так обрадовало и испугало меня. Какой бы я ни казалась смелой, современной, во мне жива все та же рабская психология восточной женщины, увы, которую не вытравила и по сей день, и я понимала, что не вправе решать сама свою судьбу, тем более с таким человеком, как вы. Все решал семейный совет, родня. Что и говорить, одни были "за", другие "против", но в разгар спора приехал из кишлака мой дедушка Сагдулла, с чьим мнением считались.

"Какой Пулат Муминович? — спросил он сразу. — Купыр-Пулат, что ли?"

Признаться, в нашей семье почему-то не слышали такого вашего прозвища в народе. Но тут дедушка начал рассказывать, какие два моста вы построили у них в кишлаке, как они прежде мучились из-за отсутствия переправы через Дельберсай и о том, что мосты у них сносило чуть ли не каждый год в половодье, а те, что построил Купыр-Пулат, стоят до сих пор и пережили не одну большую воду. Рассказывал он и о мостах, что построили вы рядом; оказывается, они всем селом ходили на хашар к соседям — мост навести дело непростое. Поведал и о самом большом и красивом мосте через Карасу, говорят, вашем любимом, в колхозе "Коммунизм", о том, как долго и трудно он строился и как вас за него чуть с работы не сняли.

Дедушка Сагдулла так азартно и интересно рассказывал про ваши дела, про вас, что, мне кажется, моя родня забыла, ради чего собралась. Заканчивая, дед сказал:

— Если тот самый Купыр-Пулат сватается к моей внучке, я не возражаю. А что старше, не беда, у моего отца вторая жена тоже была молодая, но это не помешало им вырастить пятерых детей, в том числе и меня. Мосты строят надежные люди, не сомневайтесь в Купыр-Пулате…

Так была решена наша с вами судьба.

Такое воспоминание радует душу, и он произносит вслух:

— Купыр-Пулат…

"Если после меня что и останется на земле, так это мосты", — размышляет он. О мостах думать ему приятно; не предполагал, что мосты, акведуки, путепроводы, дренажи так и останутся главной страстью и любовью его жизни.

Когда взяли его в райком, он жалел, что попал не в отдел строительства или промышленности, — там он так или иначе соприкасался бы с мостами. Но вакансия оказалась в отделе пропаганды. Помнится, работая инструктором, он тайком бегал на свой мост и консультировал нового прораба до самой сдачи объекта. Тогда ему казалось, что это первый и последний мост в его жизни.