Двойничество - [45]
Дискурс, то есть порождающий повествование механизм, в набоковском романе насквозь литературен. Он представляет собой процесс вхождения произведения в социальную жизнь. Первый этап - замысел: выбор фабулы и организация системы персонажей. Второй этап - процесс воплощения и "муки творчества". В какой-то момент (после второй встречи с Феликсом в гостинице) "автор" хочет даже отказаться от создания своего произведения.
Третий этап - завершение работы над "текстом", превращение своего творения в факт объективной реальности и ожидание реакции современников. Четвертый этап - критика.
В приведенном нами отрывке, где Герман рассуждает о публикации романа в СССР, иронически обыгрывается стиль так называемой советской попутнической критики, в котором переплетаются гегельянство, фрейдизм и коммунистическая фразеология. На этом же этапе присутствует и гневная отповедь "автора" критикам, не оценившим гениальности творения. Газетные статьи о криминальном происшествии и следственных версиях подаются как злобные критические выпады. Германа раздражает и пугает не вероятность раскрытия преступления, ареста и наказания, а неспособность газетчиков постигнуть гениальность замысла и изящество его воплощения: " Едва ли не загодя решив, что найденный труп не я, никакого сходства со мной не заметив, вернее исключив априори возможность сходства (ибо человек не видит того, что не хочет видеть), полиция с блестящей последовательностью удивилась тому, что я думал обмануть мир, просто одев в свое платье человека, ничуть на меня не похожего. Глупость и явная пристрастность этого рассуждения уморительны. Основываясь на нем, они усомнились в моих умственных способностях.<...>Вбив себе в голову, что это не мой труп (т.е. поступив как литературный критик, который при одном виде книги неприятного ему писателя, решает, что книга бездарна, и уже дальше исходит из этого произвольного положения), вбив себе это в голову, они с жадностью накинулись на те мелкие, совсем неважные недостатки нашего с Феликсом сходства, которые при более глубоком и даровитом отношении к моему созданию прошли бы незаметно, как в прекрасной книге не замечается описка, опечатка." (450)
Наконец, последний этап в развертывании "литературного" дискурса долгожданное признание публики, хотя первоначально эта аудитория и виделась "автору" несколько иной. В финале Герман оказывается перед лицом многомиллионной толпы, которая видит в нем "злодея" и испытывает ужас и восхищение: " Стоят и смотрят. Их сотни, тысячи, миллионы. Но полное молчание, только слышно, как дышат. Отворить окно, пожалуй, и произнести небольшую речь" (462).
Второй сюжет романа В.Набокова "Отчаяние" - сюжет события представляет собой историю двойников. Этот сюжет фактически не вычленим из сюжета написания романа, поскольку мотив двойничества вводится в произведение как творческое озарение, которое дает толчок к замыслу произведения. Феликс с самого начала предстает как воображаемый двойник Германа.
Важным обстоятельством является "дантов код", внутри которого завязывается сюжет события. Герман встречает своего чудо-двойника весной, а именно 9 мая 1930 года (вспомним иронические выпады героя Набокова против дат). В это время ему "перевалило за тридцать пять". Пространство встречи организовано так: Герман взбирается на "великолепный крутой холм" (335), поднимающийся "стеной в небо"(335) на окраине Праги. Ему кажется, что он вот-вот дойдет "до какой-то чудной глухой красоты", но на холме герой Набокова обнаруживает лишь "кривые ветхие домики" (335), "бумажонки, тряпки, отбросы" (335), подштанники на веревке, которые "надувались мнимой жизнью" (335). Вид с холма тоже не радует путника, и он решает спуститься вниз и взойти на холм по другой дороге. Вот тут-то Герман и встречает своего двойника. "Дантов ключ" переводит все бытовые детали и подробности повествования в символический план. Герой-повествователь, прошедший земную жизнь до половины, сталкивается почти буквально с миром иным, потому что в первые минуты встречи он принимает Феликса, лежащего на земле "с мертво раздвинутыми коленями" (336), за покойника. Это обстоятельство и побуждает Германа пристальнее вглядеться в черты бродяги. Восхождение на холм, как и у Данте, в набоковском романе становится началом нисхождения в преисподнюю, началом социального и творческого падения и развенчания Германа. Как и Данте, герой Набокова не ведает о трудностях и лишениях предстоящего пути, но, как и у Данте, у берлинского торговца шоколадом возникает ощущение того, что его "внутри" наполняется великим содержанием. Аллюзия на Данте делает стиль набоковского романа символическим и натуралистическим одновременно. Каждая деталь приобретает в этом стиле двойной смысл: она и фрагмент низкого быта, и знак высшего творческого бытия.
Вергилием героя-автора Набокова оказывается А.С.Пушкин - автор "Пиковой дамы", Пушкин, так любивший играть с романтическими мифологемами, в частности, с двойничеством и двоемирием.
Следует сказать, что имя главного героя -Герман - немца с русским заквасом, возникает в тексте не сразу, а лишь во второй главе. Оно вводится репликой жены героя Лиды, которая обожает, почти боготворит своего супруга: "Я был для нее идеалом мужчины: умница, смельчак.<...> "Ах, Герман.." - это было восхищение, граничащее с какой-то райской грустью." (348) Но до того, как мы узнаем пропушкинское имя набоковского героя, мотивы "Пиковой дамы" оказываются уже обозначенными. Первый мотив это полунемецкие-полурусские корни героя. Другой мотив - пронизывающее все повествование честолюбие Германа, жажда реванша за неадекватную его задаткам социальную роль. Можно назвать еще и бережливое отношение к деньгам и вещам. Так, Герман не дает Феликсу ни гроша и обращает внимание на то, что тот присвоил его серебряный карандашик. Наконец, к "Пиковой даме" и ее герою отсылает следующее замечание рассказчика:
Эта книга названа "Homo amphibolos" — человек двусмысленный. Исследуя генетическую природу психологических феноменов человеческого сознания и кардинальных категорий культуры, авторы выстраивают принципиально новую гипотезу, объясняющую происхождение человека и архаические истоки его сознания.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Отзеркаленные: две сестры близняшки родились в один день. Каждая из них полная противоположность другой. Что есть у одной, теряет вторая. София похудеет, Кристина поправится; София разведется, Кристина выйдет замуж. Девушки могут отзеркаливать свои умения, эмоции, блага, но для этого приходится совершать отчаянные поступки и рушить жизнь. Ведь чтобы отзеркалить сестре счастье, с ним придется расстаться самой. Формула счастья: гениальный математик разгадал секрет всего живого на земле. Эксцентричный мужчина с помощью цифр может доказать, что в нем есть процент от Иисуса и от огурца.
Энди Мерифилд вдыхает новую жизнь в марксистскую теорию. Книга представляет марксизм, выходящий за рамки дебатов о классе, роли государства и диктатуре пролетариата. Избегая формалистской критики, Мерифилд выступает за пересмотр марксизма и его потенциала, применяя к марксистскому мышлению ранее неисследованные подходы. Это позволяет открыть новые – жизненно важные – пути развития политического активизма и дебатов. Читателю открывается марксизм XXI века, который впечатляет новыми возможностями для политической деятельности.
В настоящем издании представлена центральная глава из книги «Вместо себя: подход Августина» Жана-Аюка Мариона, одного из крупнейших современных французских философов. Книга «Вместо себя» с формальной точки зрения представляет собой развернутый комментарий на «Исповедь» – самый, наверное, знаменитый текст христианской традиции о том, каков путь души к Богу и к себе самой. Количество комментариев на «Исповедь» необозримо, однако текст Мариона разительным образом отличается от большинства из них. Книга, которую вы сейчас держите в руках, представляет не просто результат работы блестящего историка философии, комментатора и интерпретатора классических текстов; это еще и подражание Августину, попытка вовлечь читателя в ту же самую работу души, о которой говорится в «Исповеди».
Созданный классиками марксизма исторический материализм представляет собой научную теорию, объясняющую развитие общества на основе базиса – способа производства материальных благ и надстройки – социальных институтов и общественного сознания, зависимых от общественного бытия. Согласно марксизму именно общественное бытие определяет сознание людей. В последние годы жизни Маркса и после его смерти Энгельс продолжал интенсивно развивать и разрабатывать материалистическое понимание истории. Он опубликовал ряд посвященных этому работ, которые вошли в настоящий сборник: «Развитие социализма от утопии к науке» «Происхождение семьи, частной собственности и государства» «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии» и другие.
В своей книге Тимоти Мортон отвечает на вопрос, что мы на самом деле понимаем под «экологией» в условиях глобальной политики и экономики, участниками которой уже давно являются не только люди, но и различные нечеловеческие акторы. Достаточно ли у нас возможностей и воли, чтобы изменить представление о месте человека в мире, онтологическая однородность которого поставлена под вопрос? Междисциплинарный исследователь, сотрудничающий со знаковыми деятелями современной культуры от Бьорк до Ханса Ульриха Обриста, Мортон также принадлежит к группе важных мыслителей, работающих на пересечении объектно-ориентированной философии, экокритики, современного литературоведения, постчеловеческой этики и других течений, которые ставят под вопрос субъектно-объектные отношения в сфере мышления и формирования знаний о мире.
Данная работа является развитием и продолжением теоретических и концептуальных подходов к теме русской идеи, представленных в предыдущих работах автора. Основные положения работы опираются на наследие русской религиозной философии и философско-исторические воззрения ряда западных и отечественных мыслителей. Методологический замысел предполагает попытку инновационного анализа национальной идеи в контексте философии истории. В работе освещаются сущность, функции и типология национальных идей, система их детерминации, феномен национализма.