Двойная ложь - [10]

Я — человек, которого трудно провести. Но также и человек, уже немалое время не питавший никаких чувств ни к одной женщине. К тому же проглотивший на пустой желудок шесть бурбонов с водой.

— По правде сказать, в холодильнике у меня хоть шаром покати, — сказал я.

Она улыбнулась:

— Не беспокойтесь. Что-нибудь да придумаю.

Сэм подошла к краю тротуара и принялась ловить такси. Если бы это занятие затянулось на несколько минут, я бы, пожалуй, и смалодушничал. Однако машина остановилась через пару секунд.

О нью-йоркских швейцарах можно с уверенностью сказать две вещи. Во-первых, они произносят только приятные фразы, только те, каких от них ожидают. Во-вторых, одновременно думают нечто прямо противоположное.

— Добрый вечер, доктор Ремлер, — только и сказал тот, что стоял на посту в моем доме, когда мы вошли. А если заглянуть в его мысли? «Ха, похоже, этот гомик не такой уж и гомик».

В лифте мы с Сэм оказались вдвоем.

— Давно вы здесь живете? — спросила она.

— Около трех лет.

Она слегка кивнула, видимо, сопоставляя факты. Около трех лет. Значит, вот сколько лет прошло со времени смерти моей жены.

Войдя в квартиру, я снял плащ, а Сэм вручила мне свою накидку. Я повесил их рядышком. Пока я включал свет, она исчезла, отправившись в самостоятельную экскурсию по дому. Я задержался ненадолго в гостиной, складывая в стопку газеты и собирая пустые пивные бутылки.

— Мне нравится ваша квартира, — Сэм вернулась в гостиную. — Никаких претензий.

На глаза ей попалась фотография, стоявшая на столике у стены. Сэм взяла ее:

— Это ваши родители?

— Да.

— Милые. — Она продолжала вглядываться в снимок.

— Вы говорили, что ваши живут в Аризоне. В Темпе, верно?

— Да.

Мне показалось, она хотела что-то добавить. Или, может быть, что-то утаить. Я внимательно смотрел на нее, пока она разглядывала фотографию.

— Все в порядке? — спросил я.

— Простите. На меня иногда находит такое, когда я смотрю на чужих родителей. Те, что живут в Темпе, на самом деле родители приемные. Я не говорила об этом, потому что…

— Нет, вы не обязаны что-либо объяснять.

— Насколько я знаю, мой настоящий отец погиб при аварии на заводе еще до моего рождения. Что касается матери, мне известен лишь ее адрес да то, что она очень бедна — поэтому, скорее всего, она от меня и отказалась.

— И вам ни разу не захотелось увидеться с ней?

— В молодости я была слишком обижена на нее. Повзрослев, поняла, что тем самым только усложняю себе жизнь, а сложностей мне и так хватает.

— Я понимаю, почему вы так думаете, однако, когда пытаешься справиться с одной нерешенной проблемой, это зачастую очень помогает разобраться в другой.

— Да, но ведь это такая давняя история. Мне кажется, я буду видеть в ней просто постороннего человека, а не свою настоящую мать.

— Поначалу — может быть. Со временем все изменится.

Наш вечер превращался в сеанс психоанализа. Я уже было собрался сменить тему, но тут Сэм сама решила сделать это. Она вернула фотографию на место — рядом с телефоном.

— Можно я позвоню домой? — спросила она. — Хочу сказать Селесте, где я.

— Конечно. Пожалуйста.

Сэм подняла трубку, набрала номер. Я ушел на кухню и избавился от пустых бутылок. Я слышал, как она говорит няне, что заглянула к подруге и немного задержится. Потом Сэм окликнула меня:

— Дэвид, какой у вас номер?

Я подошел к двери кухни и назвал номер. Она повторила его Селесте.

— Я всегда стараюсь дать ей несколько способов связаться со мной, — положив трубку, сказала Сэм. — У нее есть номер моего сотового, но я этим штукам не доверяю. В половине случаев дозвониться по ним невозможно.

— Да, я знаю.

Она глянула мне через плечо:

— Так это кухня?

— Готова и ждет вас, — ответил я.

— Превосходно. Что ж, тогда начнем сеанс магии.

Я провел ее в эту самую непопулярную комнату моей квартиры. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы здесь освоиться.

— А вы не шутили, — сказала она, открыв холодильник и заглянув в него.

— Нет. Я же вам говорил — ледяная пустыня.

Сэм, развернувшись на каблуках, окинула взглядом кухонные шкафчики.

— Макароны, — сказала она.

Я открыл один из шкафчиков. На верхней полке — за предназначенным для микроволновки попкорном и парой банок с супом — лежала коробка вермишели.

Сэм взяла у меня коробку, вернулась к холодильнику, достала яйца, масло и баночку с каперсами. Потом открыла морозилку и принялась копаться в ней.

Я услышал: «Ага!» Сэм держала в руке упаковку филе.

— Теперь мне нужна большая миска и специи.

Я отыскал для нее миску, открыл круглый вращающийся шкафчик, в котором хранились разные пряности.

— Фартук понадобится? — спросил я.

— Мысль, пожалуй, неплохая, — сказала она.

Я нашел фартук, вручил ей.

— Так что же мы готовим?

— Блюдо без названия.

— Интересно. «Безымянная вермишель». Звучит неплохо.

Она чуть склонила голову набок.

— По-моему, тоже, — сказала она. — Название, снимающее с повара всякую ответственность.

Я, улыбаясь, облокотился на кухонный стол и принялся наблюдать за ее действиями. Мясо отправилось в микроволновку размораживаться. Яичные белки, пряности и часть каперсов — в миску.

— А вы, похоже, знаете, что делаете, — сказал я.

— Это одна только видимость, — ответила Сэм.