Дворянские поросята - [3]
Вагон, проходя соединения рельсов на стрелке, закачался. Колеса, звякая, ускорили свой стук, дверь купэ, прокатившись на своих роликах, открылась и тряслась вместе со своими ручками. На стене, на крючке, дворянский картуз с красным околышком и кокардой на мягкой тулье, качался от боковой и продольной качки вагона. Чай, в двух стаканах на столике у окна не выплеснулся только потому, что был удержан плавающими кружками лимона.
- Возьмите к примеру наши правительственные железные дороги, - продолжал, осуждающий владельцев дороги, пассажир, - они превосходны, надежны, всегда прибывают и отбывают согласно расписанию, комфортабельны, не такие, как эта узкоколейка. В этом купэ тебя трясет, как горошину в стручке...
Он замолчал, глядел в окно и курил папиросу. Заходящее солнце мигало сквозь чахлый сосновый лес. В одном открытом месте, появилась хронически верная картина российского пейзажа: у закрытого шлагбаума на переезде, стояла пара-другая крестьянских телег. Беременная стрелочница, поводя из стороны в сторону животом, торопилась к переезду и, опоздав все же, на ходу разматывала зеленый флажок. Невольно возникал тоже хронический вопрос: "А где и что делает он - стрелочник?".
Потом, точно вспомнив что-то, все тот же словоохотливый курящий господин снова обратился к своему молчаливому спутнику:
- Позвольте представиться - Владимир Сергеевич Адрианов, Предводитель Дворянства Олишевского уезда, - он сделал маленькую паузу, чтобы проследить эффект своих слов, - с кем имею честь говорить?
- Герман Альфредович Лозенель - доктор, - скромно ответил румяный, плотный, с орлиным носом над аккуратно подстриженными седыми усами и бородкой спутник. Его карие глаза были серьезны и спокойны - глаза, которые привыкли наблюдать и понимать.
Они оба продвинулись вперед на своих местах и пожали друг другу руки.
- Очень рад... рад познакомиться с Вами, - начал Адрианов, в его глазах были приветливость и любопытство... - Возвращаетесь домой? - Его загорелая, маленькая с коричневыми пятнами, рука потирала коленку.
-Да, был в уезде, - ответил доктор лаконически.
- Так, та-ак, хорошо в гостях, а дома лучше, - заулыбался Адрианов. Он положил свою папиросу в пепельницу. - Мы забыли наш чай. Надеюсь, что он еще не остыл. Пожалуйста ! - Он осторожно подал блюдечко со стаканом чая доктору. Погрузив концы своих седеющих, табаком прокопченных, усов в свой стакан, он сделал глоток и сморщил нос. - Остыл. На следующей станции проводник принесет нам кипятку. - Он поставил стакан назад на столик у окна.
- А я еду в Чернигов, чтобы поместить моего сына, Михаила в Дворянский Пансион. Он наверно все еще спит там, - он указал на верхнюю полку купэ.
-Это замечательное Учреждение для детей дворян. Только три таких во всей России. Позвольте мне Вам рассказать про этот Пансион, потому, что я принял большое участие в деле, разработке планов и постройке этого Черниговского Дворянского Пансион-Приюта, - и, не ожидая ответа доктора, Адрианов продолжал:
- Наш последний Дворянский Съезд был бурным. Большинство членов его высказывали недовольство, беспокойство и даже страх... Все это создавало пессимистический взгляд на будущее дворянского сословия... Конечно на это были свои причины.., но эти причины родились прежде нас, - Адрианов отхлебнул своего холодного чая. - Наши предшественники бояре наслаждались властью, богатством и привилегиями дольше, чем мы, дворяне.
Когда пришло освобождение крестьян от крепостной зависимости, современники назвали это "куцым освобождением", потому что крестьяне были наделены слишком малыми участками земли, а дворяне потеряли свой бесплатный рабочий труд. Это-то и было началом обеднения дворян... - В голосе рассказчика были нотки печали и даже скорби.
- Плохой и в то же время дорогой уход за имениями не приносил достаточного дохода, чтобы покрыть расходы жизни: заграничные путешествия, многочисленные приемы с оркестрами и обильными обедами, домашние театры, иностранные воспитатели, конюшни чистокровных лошадей и карточные долги, - он кивал головой, перечисляя каждое жизненное развлечение и удовольствие дворянина. Число заложенных и переложенных имений продающихся с торгов росло и они переходили во владение тем, кто не думал, - последующие слова Адрианов продекламировал, - что дворянину пристало жить - только благородно, что требует двоякого действия - получать и тратить...
- Вот почему, - он приподнял плечи и развел руки в стороны, - в начале 20-го века, дворянство задыхалось в борьбе за собственное существование, за привилегию называться - "Столпами Империи Российской".
Все еще много помещиков-дворян, владеющих крупными имениями. Они все еще сохранили свои привилегии в занятии высших должностей нашего правительства, в праве приема их детей в такие учебные заведения, как: Лицей, Училище Правоведения, Пажеский и Морской корпуса, женские институты и прочее... Но массы из других сословий не дремали; их принимали в университеты, военные училища, не заглядывая в их родословные книги. И эта волна большинства деятельных, энергичных граждан часто выдвигала из своей среды выдающихся людей; один из них наш Премьер Министр, - в глазах Адрианова было уважение, но была и тень удивления. Он сделал паузу и глядел на доктора, который сидел молча, ладонь его левой руки поддерживала его подбородок с коротко подстриженной бородой, а правая играла брелоками на золотой цепочке, лежавшей поперек его жилета. Он, изредка, поддерживал речь Адрианова своими лаконическими "Да, да, конечно... безусловно".
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Ни один писатель не может быть равнодушен к славе. «Помню, зашел у нас со Шварцем как-то разговор о славе, — вспоминал Л. Пантелеев, — и я сказал, что никогда не искал ее, что она, вероятно, только мешала бы мне. „Ах, что ты! Что ты! — воскликнул Евгений Львович с какой-то застенчивой и вместе с тем восторженной улыбкой. — Как ты можешь так говорить! Что может быть прекраснее… Слава!!!“».