Дворянская семья. Культура общения. Русское столичное дворянство первой половины XIX века - [11]
Жизнь дворянской семьи в столице очень зависела от благосостояния. Выезды в свет, балы до поздней ночи (или раннего утра) были недоступны небогатым дворянским семьям. А потому и просыпались в таких домах рано, жили скромно и тихо, занимаясь хозяйством и воспитанием детей. Вот как описывает жизненный уклад в доме своей бабушки Екатерина Владимировна Новосильцева: «В восемь часов пили чай. Вера Васильевна (тетя) хлопотала о хозяйстве, бабушка начинала свою долгую молитву, Катя с сестрой Олей занимались в своем флигеле. А Надежда Васильевна (старшая тетка) отправлялась гулять, то есть обходить знакомых соседей, но прежде еще сходив к ранней обедне. Около часа все собирались в чайной. Обеденный стол был накрыт в два часа. Затем все семейство отдыхало, а девочки уходили в свой флигель. В шесть часов все собирались в гостиной, где Вера Васильевна разливала чай. В тридцатых [1830-х] годах бабушка уже никуда не выезжала, кроме церкви, но ранее всегда по вечерам отправлялась в гости. Вечер проводили в семейном кругу. Надежда Васильевна или сама уезжала в гости, или приглашала какую-нибудь соседку. В десять был ужин, а потом все отправлялись по своим комнатам (только Катя убегала к Вере Васильевне и часов до двух с ней говорила)»[92]. Обращает на себя внимание размеренность жизни, неторопливость, некоторая патриархальность такого жизненного уклада.
Писатель М.П. Бибиков так рассказывает о распорядке дня в доме своей московской бабушки. Мальчик просыпался утром и звал бабушку («бабу Анну»), она подходила к его кроватке, с помощью прислуги растирала ребенка полотенцем, смоченным в вине, и расчесывала. Затем они с бабушкой молились (читали «Отче наш», «Богородице Дево, радуйся» и молитвы о здравии всех сродников), потом шли пить чай – внуку давали горячего молока с водой и сахаром (эту смесь величали «чаем» и подавали в маленьком приборе, на специальном подносе). После чая все дети бабушки приходили в ее флигель из большого дома пожелать ей доброго утра: они по старшинству подходили целовать бабушке руку, а она их целовала в лоб. Обедали во флигеле с бабушкой в полдень, а дяди и тети позже – в большом доме. Затем бабушка отправлялась вздремнуть, а внук играл в комнате с няней и девушками, которые рассказывали ему сказки о Бове Королевиче, Илье Муромце, о судье Шемяке. К чаю все опять сходились у бабушки, и у каждого за столом было свое место, а после читали житие святого того дня[93].
В Петербурге распорядок дня был совсем иным. Писательница М.А. Корсини запечатлела жизненный уклад Северной столицы в образе одной из своих героинь, которая вставала во втором часу пополудни, беседовала с дочерью, давала хозяйственные распоряжения, обедала, затем ей следовало собираться в гости или самой ждать их появления, чтобы провести остаток дня за картами[94]. Дополняя этот образ, О.И. Сенковский (творивший под псевдонимом Барон Брамбеус и не чуравшийся банальных нравоучений) так характеризовал типичную светскую даму Петербурга: «А что касается до Анны Петровны, то она румянилась, наряжалась, ездила с визитами, днем развозила сплетни, ввечеру разливала чай. Об ней сказать нечего: она была настоящий женский – 0, нуль»[95]. Также и А.П. Глинка сетовала на то, что ежедневными занятиями дамы высшего света были «визиты без цели, болтовня, пересуды под названием causerie»[96] (непринужденный разговор – фр.).
Из этой галереи скучающих женских типов мемуаристами отдельно выделяется «светская львица». Она активна, в противоположность пассивной добропорядочной христианской супруге. Сочетание в общественном сознании православных норм и великосветских представлений требовало от «светских львиц» особой деликатности и чувства меры, чтобы не прослыть дурными женщинами.
Исследователи понятия «повседневность» отмечают, что сплетня представляет собой вымышленный рассказ о необычном, неповседневном[97]. Таким образом, она подчеркивает представления о норме и обыденности. При общей любви к сплетням в столицах женщине крайне сложно было сохранить безупречную репутацию. В основном сплетни касались интимной жизни: всем было известно, что за закрытыми дверями самого благовоспитанного дома могли проходить бурные любовные романы, совершались измены и недозволенные сцены. В идеале и женский будуар, и гостиная должны были быть безупречны с точки зрения нравственности. И чем красивее была женщина, тем осмотрительнее приходилось ей себя вести, оберегать честь – свою и своей семьи, не давать ни малейшего повода для слухов – но при этом всякий раз вызывать восхищение у противоположного пола.
Чтобы как-то разнообразить повседневность, создать иллюзию деятельности, полезности, аристократки и незанятые по службе дворяне обязаны были «делать визиты». В «Дамском журнале» говорится, что в Москве с визитами ездили только на Новый год и на Святой неделе и то часто ограничивались визитными билетами[98]. В Первопрестольной «с интимными визитами являлись уже в 10 часов, – вспоминает Ю. Арнольд, – а „штатс-визиты” отдавались, начиная с полудня и не позже 2 часов, потому что во многих домах обед в обыкновенные дни сервировался в 3 часа»
