Дворянская семья. Культура общения. Русское столичное дворянство первой половины XIX века - [9]
В большинстве домов иконы находились в специально отведенных для молитвы комнатах (образных) или в спальнях. Тем самым подчеркивалось, что вера и светскость плохо совместимы: религия относится к сфере личной жизни, ее демонстрация неуместна в гостиной.
Можно четко проследить закономерность: чем дальше по своему положению дворянская семья отстояла от высшего света, тем более традиционным, даже патриархальным был ее жизненный уклад. Разумнее велось хозяйство, за детьми устанавливался более строгий контроль, большее место в жизни семьи занимала религия. Публицист С.О. Бурачёк в повести «Герои нашего времени» (полемической по отношению к роману Лермонтова) показывает (несколько утрированно), как сложно, практически невозможно было соединить требования православной религии с условиями жизни высшего света. Соблюдение постов, посещение богослужений, скромность в одежде при частом присутствии на балах были весьма затруднительны[72]. И все же в дворянском обществе поощрялась скромность, в присутствии женщин были табуированы вульгарные выражения.
Князь Е.Н. Трубецкой писал, что идеал древнерусских подвижников – внутреннее объединение всех существ в Боге[73]. А.С. Хомяков так сформулировал идею соборности: «единство по благодати Божией, а не человеческому установлению»[74]. Вследствие постепенного обмирщения сознания и культуры идея объединения людей, основанная на любви к Богу, трансформируется в идею объединения людей по сословному признаку, по близости культурного уровня, стилю жизни. С другой стороны, идея соборности постепенно переносилась на понятие «дом»: все проживающие под одной крышей были объединены в единое целое, от главы семьи до детей крепостных. Именно такая «соборная семья» в глазах традиционно настроенного дворянства являла собой всю полноту бытия[75], отражая представления об идеальной жизни.
2. Две столицы и провинция
Жизненный уклад дворян первой половины XIX столетия зависел от их социального положения, достатка и места проживания. Дворянское сословие не было единым и однородным: выше мы уже говорили про многонациональность русского дворянства, а также существенные различия между потомственными дворянами (составлявшими одну большую семью) и дворянами выслужившимися.
Различно было поведение дворян в Москве и Санкт-Петербурге. Как вспоминала Е.П. Янькова, чьи рассказы о московской дворянской жизни записал ее внук Д.Д. Благово (архимандрит Пимен), «кто позначительнее и побогаче – все в Петербурге, а кто доживает свой век в Москве, или устарел, или обеднел, так и сидят у себя тихохонько и живут беднехонько, не по-барски, как бывало, а по-мещански, про самих себя. ‹…› Имена-то хорошие, может, и есть, да людей нет: не по имени живут»[76]. Впрочем, в начале XIX века и в Москве одни жили в роскоши, буквально сорили деньгами, а другие прозябали в нищете. Благодаря отдаленности царского двора в Москве свободы в поведении было много больше, нежели в Петербурге: один жил на английский манер, другой – на русский, третий был увлечен Францией… Москва жила самобытной, самостоятельной жизнью. По словам Н.Г. Левшина, «все вообще отставные старики, моты, весельчаки и празднолюбцы – все стекаются в Москву и там век свой доживают, припеваючи»[77]. А. Павлова в своем произведении «Бедняжка» сетует на то, что в Санкт-Петербурге живут лучшие женихи, в то время как в Москве – лучшие невесты. А потому «неудивительно, что невесты московские ловят приветливыми взглядами залетного жителя Петербурга, когда он соколом мчится по нашим гостиным, так привлекательно гремя шпорами или дипломатически лорнируя»[78]. Иронически обобщая, Н.В. Гоголь писал: «Москва женского рода, Петербург мужеского. В Москве всё невесты, в Петербурге всё женихи»[79].
Н.Ф. Дубровин писал о столицах начала XIX века, что Москва, хоть не имела тогда ни тротуаров, ни бульваров, но по своим связям с провинцией, даже с самой отдаленнейшею, считалась городом священным, имевшим влияние на всю Россию. Москва производила такое очарование, что помещикам, жившим постоянно в своих имениях, соседи, которые хвастали, что бывали там, казались людьми высшего порядка[80]. Москва была столицей допетровской России, значимой для людей, чтущих старые обычаи.
Вокруг Санкт-Петербурга еще с момента его основания распространялись мрачные слухи (наиболее значимые – что город построен на костях и когда-нибудь погибнет от воды)
Книга для чтения стройно, в меру детально, увлекательно освещает историю возникновения, развития, расцвета и падения Ромейского царства — Византийской империи, историю византийской Церкви, культуры и искусства, экономику, повседневную жизнь и менталитет византийцев. Разделы первых двух частей книги сопровождаются заданиями для самостоятельной работы, самообучения и подборкой письменных источников, позволяющих читателям изучать факты и развивать навыки самостоятельного критического осмысления прочитанного.
Книга является наиболее полным и серьезным историко-географическим исследованием одного из крупнейших княжеств Древней Руси, охватывавшего земли от Чернигова на западе до Коломны и Рязани на востоке. Книга включает неопубликованную диссертацию выдающегося специалиста по исторической географии (1976) А. К. Зайцева, а также статьи из малотиражных сборников по истории населенных пунктов, входивших в состав Черниговского княжения. Издание содержит составленные автором карты и сводную итоговую карту, подготовленную В.
"Предлагаемый вниманию читателей очерк имеет целью представить в связной форме свод важнейших данных по истории Крыма в последовательности событий от того далекого начала, с какого идут исторические свидетельства о жизни этой части нашего великого отечества. Свет истории озарил этот край на целое тысячелетие раньше, чем забрезжили его первые лучи для древнейших центров нашей государственности. Связь Крыма с античным миром и великой эллинской культурой составляет особенную прелесть истории этой земли и своим последствием имеет нахождение в его почве неисчерпаемых археологических богатств, разработка которых является важной задачей русской науки.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Автор монографии — член-корреспондент АН СССР, заслуженный деятель науки РСФСР. В книге рассказывается о главных событиях и фактах японской истории второй половины XVI века, имевших значение переломных для этой страны. Автор прослеживает основные этапы жизни и деятельности правителя и выдающегося полководца средневековой Японии Тоётоми Хидэёси, анализирует сложный и противоречивый характер этой незаурядной личности, его взаимоотношения с окружающими, причины его побед и поражений. Книга повествует о феодальных войнах и народных движениях, рисует политические портреты крупнейших исторических личностей той эпохи, описывает нравы и обычаи японцев того времени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Мэрилин Ялом рассматривает историю брака «с женской точки зрения». Героини этой книги – жены древнегреческие и древнеримские, католические и протестантские, жены времен покорения Фронтира и Второй мировой войны. Здесь есть рассказы о тех женщинах, которые страдали от жестокости общества и собственных мужей, о тех, для кого замужество стало желанным счастьем, и о тех, кто успешно боролся с несправедливостью. Этот экскурс в историю жены завершается нашей эпохой, когда брак, переставший быть обязанностью, претерпевает крупнейшие изменения.
Пятитомная «История частной жизни» — всеобъемлющее исследование, созданное в 1980-е годы группой французских, британских и американских ученых под руководством прославленных историков из Школы «Анналов» — Филиппа Арьеса и Жоржа Дюби. Пятитомник охватывает всю историю Запада с Античности до конца XX века. В первом томе — частная жизнь Древнего Рима, средневековой Европы, Византии: системы социальных взаимоотношений, разительно не похожих на известные нам. Анализ институтов семьи и рабовладения, религии и законотворчества, быта и архитектуры позволяет глубоко понять трансформации как уклада частной жизни, так и европейской ментальности, а также высвечивает вечный конфликт частного и общественного.
Джинсы, зараженные вшами, личинки под кожей африканского гостя, портрет Мао Цзедуна, проступающий ночью на китайском ковре, свастики, скрытые в конструкции домов, жвачки с толченым стеклом — вот неполный список советских городских легенд об опасных вещах. Книга известных фольклористов и антропологов А. Архиповой (РАНХиГС, РГГУ, РЭШ) и А. Кирзюк (РАНГХиГС) — первое антропологическое и фольклористическое исследование, посвященное страхам советского человека. Многие из них нашли выражение в текстах и практиках, малопонятных нашему современнику: в 1930‐х на спичечном коробке люди выискивали профиль Троцкого, а в 1970‐е передавали слухи об отравленных американцами угощениях.
Оноре де Бальзак (1799–1850) писал о браке на протяжении всей жизни, но два его произведения посвящены этой теме специально. «Физиология брака» (1829) – остроумный трактат о войне полов. Здесь перечислены все средства, к каким может прибегнуть муж, чтобы не стать рогоносцем. Впрочем, на перспективы брака Бальзак смотрит мрачно: рано или поздно жена все равно изменит мужу, и ему достанутся в лучшем случае «вознаграждения» в виде вкусной еды или высокой должности. «Мелкие неприятности супружеской жизни» (1846) изображают брак в другом ракурсе.