Дворец райских наслаждений - [89]

— Да ну? И какой же я? Чувственный, сладострастный или развратный?

— Всего понемногу, — ответила она, целуя Генри. — А еще ты пользуешься дурной репутацией… Но ведь именно это и привлекает меня к тебе, — Элен прижалась к мужчине. — Люби меня.

— Как там называлась та поза? «Верткая обезьяна»? — улыбнулся он.

— Нет, — прошептала она, впиваясь ногтями ему в спину. — К черту обезьян. Я хочу, чтобы ты взял меня, обладал мной, как там, в пещере. Я хочу ощутить тебя внутри себя. Чтобы забыться. Да, вот так, вот так, — ее слова сменились вздохами и стонами.

— Генри, — прошептала она, когда они уже лежали в изнеможении. — Как ты думаешь, я грязная? Я порочная, да?

— Нет, — тихо ответил он. — Ты — это ты. А я — это я, и матушка природа свела нас вместе. Было бы противоестественным не откликнуться на ее зов.

— Правда? Правда? Знаешь, когда я с тобой, мне кажется все нормальным и естественным. Я ощущаю свободу, кажется, мне все под силу, мне хочется все испытать. Генри, разве это плохо?

— Т-с-с, — шикнул он сонно. — Отдохни.

— Знаешь, мне нравится изменять Тому и обманывать отца. Я, наверно, бесстыжая.

Генри пробормотал что-то невразумительное и заснул. Она склонилась над ним и с любовью поглядела на его лицо. Прядь волос ниспадала на лоб Генри, скрывая один глаз. Осторожно она отвела ее в сторону. Девушка нежно провела пальцем по его щеке и усам, потом положила голову на грудь мужчине и улыбнулась. Она тихо лежала, прижавшись к Генри, прислушиваясь к тому, как в ее теле бурлит кровь. На душе было неспокойно. Тихо, так, чтобы не разбудить Генри, она поднялась с постели. Встав на тяньцзиньском ковре, она сладко потянулась и обвела взглядом комнату, осматривая стулья минской эпохи, картины и свитки, висевшие на стенах. Взор Элен остановился на лакированном письменном столе из красного дерева. Именно в этом столе она и отыскала книжку об искусстве любви. Вспомнила она и об опиумной трубке, лежавшей возле книги. Лениво подойдя к столу, она извлекла из ящика трубку и уселась на стул, вздрогнув от холода, исходившего от гладкой деревянной поверхности. Она внимательно осмотрела длинную трубку, которая показалась ей похожей на флейту. Элен решила подурачиться и притворилась, что играет на ней. Во рту остался странный привкус, отдававший плесенью. Она принюхалась к трубке, и резкий, горько-сладкий запах ударил ей в ноздри.

— Что ты делаешь? — Генри смотрел на нее, приподнявшись на локтях.

— Генри, ты когда-нибудь курил опиум? — спросила Элен.

— Пару раз.

— Можно, я попробую? Тут в ящике коробочка с какой-то черной мазью.

Генри спокойно на нее посмотрел:

— Ты уверена? Знаешь, можно привыкнуть.

— Ты ведь не привык.

— Не привык, — согласился он. — На разных людей опиум действует по-разному.

— Если я попробую разок, вреда не будет, — она игриво посмотрела на Генри. — Я же говорила, что хочу всего попробовать. Ну, пожалуйста.

— Ладно, — рассмеявшись, согласился Генри. — Но только один раз. Пожалуй, я сам покурю с тобой. Это всяко легче практических занятий по этой чертовой красной книге.

* * *

Свирепствовала зима, выдавшаяся на редкость холодной и суровой. Из-за засухи, обрушившейся на Северный Китай, воздух был сухим, и снега выпало мало. Тучи пыли, поднятые в воздух ураганными ветрами, дувшими из Сибири, клубились над голыми иссушенными полями. Укрывшиеся в промерзших халупах крестьяне голодали.

Зима для проживавших в Шишане иностранцев была веселой порой. Настало время одеться в меха и жарить над огнем каминов каштаны. Джордж и Дженни катались на коньках по замерзшей речке и прудам. Работы по строительству железной дороги не прекращались, несмотря на холода, и герр Фишер с Чарли громогласно заявляли, что первый состав прибудет в город уже к весне. Приемная доктора была забита людьми, часть которых пришли с жалобами на болезни, пришедшие вместе с холодами, а часть — просто погреться у печи и укрыться от морозов. Теперь у Аиртона оставалось меньше времени на философские диспуты с мандарином, хотя время от времени доктор все же наведывался в ямэн. Френк с Томом были целиком и полностью поглощены подготовкой товаров к очередной экспедиции в Цицихаэр, которую они намечали на весну. Каждый вечер, когда они, замерзшие с холодной дороги, возвращались домой, их ждала Элен со стаканчиками виски; иногда она показывала отрез шелка или фарфоровую вазу, которые купила днем в одной из лавок. На самом деле их приобретал слуга Генри, Лао Чжао, в то время как Элен весело проводила время во «Дворце райских наслаждений».

В таком небольшом городке, как Шишань, сложно укрыться от вездесущих зевак и хранить секреты в тайне, поэтому неудивительно, что вскоре поползли слухи о закутанной в черное женщине, регулярно наведывавшейся в самый знаменитый публичный дом. Об этом судачили на рыночной площади, в закусочной у Жэнь Жэня, однако китайцы пришли к молчаливому согласию, что о некоторых вещах иноземцам не следует знать. К тому же грешки иноземных дьяволов вряд ли могли заинтересовать народ, много навидавшийся за долгую историю, насчитывавшую не одну тысячу лет. Маленькая тайна Элен Франсес оставалась под замком. Ее секрет напоминал опостылевшую наложницу, брошенную в колодец, — о нем так никто и не узнал.