Дворец райских наслаждений - [271]

— Мистер Меннерс вы не обязаны мне это рассказывать, — произнесла Нелли.

— Вы правы, приятного в этом мало, впрочем, я отнюдь не горжусь тем, что совершил. Я опущу подробности, за исключением одной: у каждого китайца, который попадался мне на глаза, у каждого китайца, который корчился на острие мой сабли, было одно и то же лицо. Знаете чье, миссис Аиртон? Майора Линя.

— Какой ужас, — пробормотала Нелли, чувствуя, как по спине пробежал холодок.

— Знаете, даже после того, как с посольств сняли осаду, каждый раз, когда выходил на улицу, я видел его. Он был нищим, выпрашивающим подаяние на перекрестке, купцом в лавке. Он мог быть даже вон тем официантом, — произнес Генри.

Нелли с тревогой воззрилась на Меннерса.

— Я же говорю, я был безумен или полубезумен. Мы сняли осаду, но это меня не остановило. Я присоединился к отряду американских морских пехотинцев. Мы прочесывали окрестности — сопротивление еще не успели окончательно подавить. Да, мы пролили немало крови. А потом я грабил. Некоторые из моих товарищей были не менее безумны, чем я, миссис Аиртон, но вам надо понять, что я грабил не оттого, что желал разбогатеть. Я хотел мстить и уничтожать. Мне было сладко видеть выражение страха на лицах людей. На лице майора Линя.

— Бедный вы, несчастный, — промолвила Нелли. — Прошу вас, не продолжайте.

Но Меннерс словно ее не слышал.

— Однажды в одном из дальних хутонов мы подпалили дом одного купца. Просто так, без всяких причин. Мои спутники разозлились, потому что не нашли у него ни золота, ни нефрита. Купец оказался умен и хорошо припрятал свои богатства. А может, у него их никогда и не было. Одним словом, мы сожгли его дом. Я тоже, сами понимаете, не стоял в стороне. Потом мы вышли на улицу и смотрели через ворота, как горит здание. Мы думали, что хорошо обыскали дом и там никого нет. В то время мы уже не убивали, но… делали другие вещи… Что мы только не творили… И вот я с удивлением увидел, как из дома выбежала маленькая девочка. Она кричала от боли, потому что на ней горела одежда. Я сорвал с себя мундир, бросился к ней и сбил с нее пламя. Убейте меня, не знаю, что заставило меня это сделать. Я взял ее на руки и понес прочь, девочка не особо пострадала, просто была очень напугана, и в этот момент на меня обрушилась горящая сторожка у ворот. С девочкой ничего не случилось, а я… сами видите, что у меня с ногой. И поделом, скажете вы. Через несколько дней Притчет вызвал меня в посольство, заплатил мне тридцать сребреников и объяснил, что больше не нуждается в моих услугах. С тех пор я мало с кем разговариваю, но мне кажется, безумие меня оставило. Вообще-то теперь все гораздо хуже. Дело в том, что я не вижу смысла жить дальше. Если желаете, можете сказать, что меня терзает чувство раскаяния. Такие миссионеры, как вы, были бы довольны. Похоже, во мне запоздало проснулась совесть. И, как обычно случается в подобных случаях, она не дает мне покоя.

— Мистер Меннерс… вы не позволите называть вас Генри? Мне кажется, я вас очень хорошо понимаю. Если бы вы знали, Генри, как я вам сочувствую.

— Спасибо, миссис Аиртон. Нелли. Честно, спасибо. Я вас всегда уважал. В отличие от некоторых, вы никогда не судите людей, но прошу вас, не надо мне сочувствовать. Для таких, как я, нет спасения. Я ведь сам вырыл себе яму. Вы не находите?

— Я не стану вас мучить избитыми цитатами из Библии. Я вам не верю, Генри. В вашей душе есть место и доброте, и мужеству. Не ломайте себе жизнь. Месть не принесет утешения.

— Вы правы, я это уже и сам понял. У меня была надежда. Одна-единственная надежда. Впрочем, ладно, не будем о ней. — Он взял в руки стакан, чтобы хлебнуть бренди, и обнаружил, что он пуст. Праздник окончился, и, хотя в кафетерии все еще были люди, официанты уже принялись убирать со столов, чтобы приготовить зал к вечернему коктейлю.

— Надежда? Вы сказали, что у вас есть надежда. Какая? Прошу вас, расскажите.

— Ну да, все остальное я вам уже выложил. Чего уж теперь молчать, — горько рассмеялся Генри. — Хотя надежда и праздная. Я видел, как она посмотрела на меня на лестнице. Я думал, что Элен Франсес… Вернее, я надеялся, что Элен может все еще…

— Генри, — вздохнула Нелли.

— Иншалла, — пожал плечами он. — Ну что ж, иного я не заслуживаю.

Он запустил пальцы в нагрудный карман, вытащил длинную сигару, припрятанную за аккуратно сложенным платочком, и, пытаясь скрыть волнение, принялся ее раскуривать.

— А как ребенок? — спросил он, выдохнув клуб табачного дыма. — Как бестактно с моей стороны. Забыл спросить раньше. Ребенок жив и здоров? Я слышал, она родила девочку. Как ее назвали?

— С девочкой все хорошо, Генри. Чудесная малышка. Ее зовут Катерина. — Нелли помолчала. — Катерина Кабот.

— Кабот? — Рука с сигарой застыла. Генри нахмурился, на его лице проступила ярость. Прежде чем ему удалось взять себя в руки, Меннерсу пришлось сделать три затяжки. Голубые глаза сверкали, словно лед. — Кабот, — повторил он. — Может, вы соизволите объясниться?

— Думаю, это я во всем виновата, — печально произнесла Нелли. — Именно я представила Элен русскому офицеру, который нас спас, назвав ее миссис Кабот. Я действовала из лучших побуждений. Представьте, какой позор ее ждал, если бы все узнали, что она родила ребенка вне брака. И вот… вот я и решила сказать, что она была замужем.