Дворец райских наслаждений - [248]

Нелли не представляла, сколько пролежала, глотая освежающую влагу, чувствуя, как она наполняет тело, воскрешает волю к жизни. Наконец женщина перевернулась на спину и устремила кверху взор, любуясь громадами облаков, равнодушно плывшими по синему небу. Она знала, теперь ее близкие спасены. Господь по неведомой ей причине снова смилостивился над ними.

Теперь Нелли набиралась сил перед тем, как отправиться в долгий обратный путь, туда, в лощину, где лежали остальные. У нее заныло сердце. Она подумала о детях, которым так рано пришлось повзрослеть, об их обтянутых кожей ручках-веточках, вздувшихся животах, огромных горящих глазах, светящихся верой в мать, верой, которую не сломили страшные испытания, выпавшие на их долю. С печалью она подумала об Эдуарде и Элен. В последние дни девушка двигалась словно автомат. Несмотря на чудовищное истощение, она мужественно шла вперед, однако ее душа блуждала где-то далеко. В неестественной, словно у марионетки, улыбке и пустых ничего не выражающих глазах было нечто жуткое. Казалось, несчастная вот-вот лишится разума. Нелли очень за нее боялась: теплившийся в девушке огонек жизни мог угаснуть в любой момент. А Эдуард? Внешне, с ним все было в порядке. Супруг переносил страдания лучше, чем кто-либо из них, однако он тоже глубоко погрузился в мрачные думы. Она уже не знала, как достучаться до мужа и проломить воздвигнутый им барьер отчаяния и ненависти к самому себе.

Ей хотелось, чтобы к ним вернулась уверенность, которая их не оставляла даже в самые страшные дни. Они были далеки от самообмана, однако, казалось, их жизнями воистину управляют Высшие силы. Не может быть, что только лишь волею случая беглецам удалось пережить чудовищные испытания, выпавшие на их долю. Каждый день являл им новые доказательства того, что Провидение все еще с ними. Оно дарило им коренья, когда они умирали от голода, показывало ручьи, когда сушила жажда. Оно не лишало их своей милости, даже когда на них ополчился весь мир.

Буквально на прошлой неделе, когда они приблизились к селению, располагавшемуся в пещерах в холмах, их закидали камнями. А может, это случилось и две недели назад — она уже давно потеряла счет времени. Деревенский староста обозвал их чертями и первый взял в руки булыжник. Однако у самой окраины той же самой деревни их догнал маленький мальчик и дал им еды и бурдюк с водой, тот самый бурдюк, который сейчас лежал подле нее. Так случилось маленькое чудо — одно из многих крошечных чудес, с которыми им довелось столкнуться за время своей одиссеи. Бурдюк с водой помог им выжить, когда они перебирались через гору. Спустившись со скал, они оказались здесь, среди необитаемых степей. С тех пор как они здесь очутились, им несколько раз удалось наполнить бурдюк: сперва у маленького водопада, а потом — у колодца, который они обнаружили возле заброшенных хижин, некогда служивших обиталищем пастухам. Скитальцы старались как можно более экономно расходовать припасы, которыми их снабдил мальчик. Еда и вода кончились три дня назад, и с тех пор они ничего не ели и не пили.

И снова их спасло Провидение, указав на этот источник. Нелли лениво попыталась вспомнить слова псалма, но на ум пришла лишь одна-единственная строчка: «Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня». Воистину, если они собираются выжить в этой степи, где природа столь жестока и неприхотлива, им потребуются и жезл, и посох. Нелли вздохнула, вспомнив об испытаниях, выпавших на их долю за долгие недели странствий. Какой сейчас месяц? Август? Сентябрь? Нелли не знала.

Казалось, они сошли с поезда много месяцев назад. У них были великолепные лошади, а провизии должно было хватить надолго. Немало дней они проплутали по лесу. Несколько раз, наткнувшись на собственные следы, они обнаруживали, что ходят кругами. Однажды ночью разразилась гроза. Им и в голову не пришло стреножить лошадей, и кони ускакали во тьму, унеся с собой седельные сумки со всеми припасами. Два дня прошли в бесплодных поисках, а потом они наконец смирились с неизбежным. День сменялся новым днем, а они все блуждали по темному лесу. Нелли вспоминала об этом времени как о бесконечном кошмаре. Есть было нечего. Время от времени они натыкались на соблазнительно красневшие ягоды, но Эдуард запретил их срывать, заявив, что они могут оказаться ядовитыми. Все эти дни, не считаясь с усталостью своих спутников, он, словно безумный, нещадно гнал их по чаще. Сам Эдуард, крепко стиснув зубы, быстрым шагом несся впереди. Время от времени он останавливался и, задрав голову, глядел сквозь ветви деревьев на небо, пытаясь сориентироваться по солнцу, при этом выражение его лица было настолько свирепым, что Нелли так ни разу и не осмелилась спросить супруга, знает ли он, куда они идут. Бесцельно проплутав весь день по лесу, Аиртон объявил, что они будут идти ночью, чтобы он мог ориентироваться по звездам. Детям было гораздо сложнее идти в темноте, им было страшно: лес шумел, за деревьями то и дело раздавался шорох пробегавших животных, хрустели ветки, кричали птицы. Время от времени у Элен случались истерики, вызванные приступами боли — она еще не избавилась от наркотического голода, а морфий сгинул вместе с лошадьми. И все же Нелли не могла не восхищаться девушкой — удивительно, что Элен вообще находила в себе силы идти. Быть может, они бы погибли в лесу, если бы на третий день не наткнулись на хижину дровосека. Сперва он принял их ласково, приютил и накормил, но, когда они уходили, вдруг потребовал плату и угрожающе занес топор. Эдварду пришлось отдать ему большую часть тех грошей, что были у него в кармане. Дровосек тут же подобрел и, не переставая улыбаться, объяснил, как выйти к другой хижине, до которой был день пути. В той хижине жили отец с сыном, которые, не церемонясь, забрали то немногое, что осталось у скитальцев, отняв у Нелли даже висевший на шее серебряный крестик, а у мужа — кольцо с печаткой. Однако взамен им дали еды.