Дворец райских наслаждений - [203]

Генри приобнял Элен, которая тихо плакала, опустив голову ему на грудь. Доктор Аиртон и Нелли с каменными лицами, оцепенев от ужаса, смотрели на площадь. Они не могли поверить собственным глазам.

Следующий выбор пал на герра Фишера. Когда подручные палача начали снимать колодки, инженер, в отличие от Филдинга, сопротивляться не стал. Он учтиво поклонился — сперва Септимусу, потом Боуэрсу и, оттолкнув руки палачей, с чопорным видом направился к центру площади, где его ждал крепыш с окровавленным мечом. Инженер опустился на колени, перекрестился и резким движением заложил руки за спину. На этот раз, когда аккуратно подстриженная голова Фишера покатилась по песку, толпа не издала ни звука.

Когда пришли за следующей жертвой, Том уже был готов. Пока палач занимался Фишером, Том успел на прощание пожать Боуэрсу руку и нежно поцеловать в лоб сестру Катерину. Прежде чем до него добрались подручные, молодой человек, переставляя костыли, сам направился к палачу. По толпе пронесся ропот восхищения, люди были потрясены его храбростью. Когда Том упал на колени, предварительно картинно отбросив костыли, шум стих. В повисшем молчании все ясно услышали, как он насвистывает.

— «Отличная погодка для прогулки», — тихо произнес Генри. — Мотив врет, но в этом весь Том. Какое мужество. Какое мужество.

— Генри, я не могу на это смотреть, — прошептала Элен.

— Не смотри.

Меч опустился.

Видимо, для разнообразия на этот раз выбрали женщину. Сестра Елена вертела головой из стороны в сторону, пытаясь прикрыть руками грудь. Было видно, как она волнуется, но все же ей удалось сохранить твердость духа. Представ перед здоровяком, она смешалась, завороженно уставившись на заляпанный меч и лужи крови на песке. Палач был с ней мягок. Он велел ей встать на колени. Монахиня подчинилась, сперва осенив себя крестным знамением. Одни из подручных завел Катерине руки за спину, а второй закинул вперед волосы, обнажая ей шею. Лезвие затупилось, и, чтобы отсечь монахине голову, палачу потребовалось нанести два удара.

— Катерина, — прошептала Нелли и тоже начала плакать. Тихо, как Элен. Аиртон, окоченев, вцепился в подоконник и не сводил с площади взгляд. Доктор даже не заметил, что порезался об острый край и у него идет кровь.

Наступил длительный перерыв — принесли камень, чтобы наточить клинок. Взмокший палач обтерся полотенцем и жадно приник к горшку с вином, который ему принесли из закусочной. Толпа загудела, что-то взволнованно обсуждая. Оставшиеся в живых по-прежнему молились, стоя вокруг Милуорда. Головы Филдинга, Фишера, Тома и Катерины лежали там же, где и упали. Вокруг них уже начали с жужжанием кружиться мухи.

Наконец пришли за Боуэрсом. Машинист строевым шагом направился к палачу. Вскоре все было кончено. Голова Боуэрса покатилась по песку и замерла возле головы Фишера. Картина была зловещей, казалось, головы о чем-то судачат. Теперь остались одни Милуорды.

Летиция обхватила руками двух младшеньких — дочек Летти и Анну. Их не стали разлучать с матерью, и подручные подвели к палачу сразу всех троих. Прежде чем встать на колени, Летиция сняла очки, сперва, нежно, с дочек, а потом уже с себя. Сначала палач снес головы детям, а потом их матери. Сработано было чисто.

Настала очередь Хирама. Он поцеловал отца в щеку и, гордо вздернув голову, направился к палачу. Но вскоре и голова юноши слетела с плеч. За ним последовала его старшая сестра Милдред. Она, точно так же как и Елена, стеснялась обнажать свою формирующуюся грудь. Увидев лежащие на песке головы брата и матери, девочка заплакала, но палач быстро сделал свое дело, и вскоре ее голова присоединилась к остальным.

Теперь оставались только Милуорд и четверо его детей.

Палач выказывал явные признаки усталости. Возможно, все дело было в вине, которое он выпил в перерывах между казнями. Он приказал помощникам заняться детьми, а сам решил отдохнуть и, воспользовавшись моментом, промочить горло. Толпе, молча взиравшей, как палач расправлялся с последними из жертв, казалось, было все равно. Исаия, Мириам, Томас, Марта, которые перестали молиться после того, как увели их мать, в ужасе вцепились отцу в ноги. Подручные терпеливо разжали маленькие ручки и поволокли упирающихся детей на середину площади. Головы детям рубить не стали, а просто перерезали им горло мясницкими ножами. Так было быстрее.

Казнь детей ни Нелли, ни Элен не видели. После того как Летиции отрубили голову, они сели на скамью. Элен тряслась от рыданий в руках Нелли, а сама Нелли смотрела расширившимися глазами в стену. Теперь за происходящим на площади следили только доктор и Генри. Аиртон за весь час не сдвинулся с места. Время от времени Генри обеспокоенно на него поглядывал.

Теперь остался только Септимус. После того как подручные увели находившихся под его защитой детей, он закрыл молитвенник и с каменным лицом смотрел, как им перерезают горло. Когда все было кончено, Септимус повернулся к мандарину, указывая на него пальцем, словно ветхозаветный пророк, призывающий гнев Божий на головы зачинщиков страшного преступления. Аиртон не смог разобрать слов, которые произнес Милуорд, однако увидел, что они не произвели на собравшихся особого впечатления. Сидевший возле мандарина волосатый мужчина, который, по словам Генри, и был Железным Ваном, громко расхохотался и отсалютовал Септимусу бутылкой. Мандарин, судя по тому, что видел доктор, изнывал от скуки. Лю Дагуан махнул рукой, дав палачу знак поторопиться.