Дворец райских наслаждений - [173]

— Значит, мы все-таки в Форте Ларами, — рассмеялся Филдинг. — Что я вам говорил!

— Нелепица какая, — промолвил Аиртон. — Хотите превратить больницу в форт? Но как? Она слишком большая.

— Госпиталь, возможно, придется оставить, — тихо ответил Том. — Тогда будем оборонять только дом.

— Нет, нет и еще тысячу раз нет, — замотал головой доктор. — Я пациентов не брошу. К тому же что подумают женщины и дети, если увидят, как мы готовимся… к войне?

— Они подумают, что ты добрый пастырь, делающий все, чтобы защитить своих агнцев, — отозвалась Нелли, которая незаметно вошла в комнату. — И еще они решат, что ты настоящий храбрец и герой. Впрочем, я это и так знаю.

— Я — за, — наконец произнес Боуэрс, хранивший до этого молчание. Кивнул и герр Фишер, все еще скорбевший о Чарли.

— Сэр, то, что мы собираемся сделать, — всего лишь меры предосторожности. Я, как и вы, верю, что мандарин придет на помощь прежде, чем у нас возникнет необходимость взять в руки оружие. Однако, сэр, вам все-таки нужно написать ему письмо.

— По крайней мере, будет чем заняться, — усмехнулся Филдинг. — Последний раз мне довелось держать оборону в восемьдесят шестом, когда восстали апачи. Давненько это было.

— Значит, вы сможете помочь нам советом, сэр, — произнес Том. — Ну как, доктор? Вы согласны?

Разумеется, доктор не стал возражать и ничуть об этом не жалел. Как правильно подметил Филдинг, люди не скучали и не слонялись без дела, они готовились к обороне, и это помогло поднять боевой дух. Аиртон не мог поверить, что им придется принять бой, однако он уже привык к решеткам, которые установили поверх ставней. Какая, впрочем, разница? Летом они и так держали ставни закрытыми. Доктор трудился над посланием мандарину, то и дело лазая по словарям, чтобы подобрать слово поточнее. Иногда он замирал, вспоминая ту или иную фразу из классического сочинения, чтобы по ее подобию выстроить нужное предложение.

Аиртон был доволен тем, что больница продолжала работать, как и прежде. Сестра Катерина настояла на своем праве ночевать в госпитале, чтобы оставаться поближе к пациентам. Затянувшееся отсутствие Елены по-прежнему беспокоило монахиню, однако доктор был вынужден признать, что она великолепно справляется со своими обязанностями: Катерина, как и в былые времена, с присущей ей жизнерадостностью сновала по палатам. Если она и волновалась за подругу, то не показывала своих чувств на людях, хотя теперь большую часть свободную времени она проводила в часовне в молитвах.

Конечно же, происходившее в городе не стало тайной для больных. Некоторые из них, под разными предлогами, оставили госпиталь, прежде чем им следовало, а новые пациенты не появлялись. Впрочем, доктор нечто подобное и ожидал. Аиртон почувствовал разочарование, когда обнаружил, что его управляющий, Чжан Эрхао бежал, однако доктор не желал его ни в чем винить. Уж он-то не собирался первым бросать камень. С другой стороны, иностранцы не могли нарадоваться на мужество и выдержку оставшихся в больнице пациентов — большинство из них были христианами. Никогда прежде доктор не видел, чтобы A-ли и А-сунь работали с таким увлечением. «Мы все христиане и маршируем в армии Иисуса», — с гордостью заявил А-ли, и доктор одобрительно хлопнул его по спине. Слова слуги одновременно удивили и тронули Аиртона. Воспоминания о том, как в ходе подготовки к отражению штурма Том попытался научить А-ли стрелять из ружья, не могли не вызвать у доктора улыбку. Через некоторое время все пришли к выводу, что кухонный нож в руках А-ли будет куда как эффективнее любой винтовки.

Удивительно, но люди довольно быстро привыкли к обустроенным огневым рубежам, баррикадам и мешкам с зерном, сваленным у дверей. Теперь все это воспринималась как часть нормальной домашней обстановки.

На второй день доктор отслужил по Френку панихиду. Дэламера предали земле в уголке сада, там, где находилась могилка сына Аиртона. Ребенок родился мертвым. Это случилось вскоре после того, как доктор с Нелли приехали в Шишань. Теперь возле резного камня, лежавшего на могиле Тедди, возвышался грубо сколоченный деревянный крест. На похоронах были все кроме самого близкого Френку человека. Элен пока не знала о гибели отца. Состояние девушки было еще слишком опасно, чтобы преподнести ей трагическую весть. Дети положили на могилу венок с именем Элен, свитый из диких цветов. Когда во время панихиды доктор кинул на Нелли взгляд, он увидел, что супруга смотрит на заколоченное окно Элен, а по ее щекам текут слезы. Что он мог поделать? Наступили страшные времена.

Они сделали все, что было в их силах. Именно этой мыслью и пытался себя утешить Аиртон. Доктор был уверен, что Френк предпочел бы церемонию попышнее и вряд ли бы остался доволен. Френка похоронили чуть ли не тайком. Небольшая группа людей постояла у скромной могилы под палящим маньчжурским солнцем. Френк счел бы короткую надгробную речь доктора скучной и, не исключено, чрезмерно напыщенной. Слова Тома тронули собравшихся гораздо больше, поскольку молодой человек говорил куда как проще. Том сказал, что Френк был старым бродягой, такой тесть явно не подарок, однако молодой человек отметил, что не встречал человека более великодушного. Том и Элен любили Френка. Френк был его другом, Тому будет его не хватать. На глаза доктора навернулись слезы. Возможно, когда невзгодам придет конец, а Элен снова станет сама собой, можно будет подумать о более достойной службе. Наверное, имеет смысл заказать заупокойную в кафедральном соборе в Тяньцзине. Хор споет «Аве Мария»… Чего там в таких случаях исполняют паписты? Все это будет потом, когда настанут лучшие времена. Лучшие времена.