Дворец райских наслаждений - [159]

— Я его не боюсь, — прорычал Френк.

Лу глянул на Цзиня. Купец кивнул:

— Зря, дорогой друг. Он уже убил одного человека, который был тебе дорог.

— Ты о ком?

— Скорбя сердцем, должен вам сказать, хотя я и надеялся уберечь вас от этой вести, что, скорее всего, он убил вашу спутницу Шэнь Пин. Я надеялся, что вы об этом никогда не узнаете.

Френк остолбенел.

— Я сказал вам, что она уехала в деревню, но это не так. Жэнь Жэнь бил и пытал ее за то, что Шэнь Пин осмелилась в вас влюбиться. Потом она повесилась, когда матушка Лю убедила вас в том, что девушка изменяла вам. Возможно, Жэнь Жэнь своими руками затянул веревку на ее шее. Возможно. Простите, друг мой.

Френк попытался что-то сказать, но не смог выдавить из себя ни слова. По щекам градом катились слезы. Он безуспешно попытался вытереть лицо салфеткой, шмыгнул носом, вскочил, сел, издал дикий, жуткий стон отчаяния и, снова вскочив, кинулся к двери.

Лу и Цзинь попытались схватить его, но он стряхнул их с себя.

— Простите, господа, — проговорил он сквозь рыдания. — Я несколько не в себе.

Лу и Цзинь вернулись к столу с остатками трапезы. Они переглянулись, но сказать друг другу им было нечего.

— Дэ Фалан забыл шляпу, — произнес Лу Цзиньцай, прервав долгое молчание.

— Бедный Дэ Фалан, — сказал Цзинь.

— Бедные мы, — после еще одной длинной паузы промолвил Лу Цзиньцай.

* * *

Когда Френк вышел из ресторана, он не имел ни малейшего представления, что будет делать и куда собирается пойти. Дэламер попятился, оглушенный вонью, гамом и суматохой главной улицы. На него заорал погонщик, правивший огромным фургоном, и Френк отскочил в сторону, наступив в лужу лошадиной мочи и перемазавшись в навозе, который теперь покрывал его сверкающие лакированные туфли. На нем был измазанный желтым домашний костюм, в котором он явился в ямэн. Френк почувствовал, как солнце печет непокрытую голову. Ему пришлось сощуриться от яркого света, чтобы хоть как-то разобраться в творящемся вокруг него. Торговец не осознавал, насколько сильно он пьян, не отдавал отчет о глубине своего потрясения. Прохожие при виде покачивающегося раскрасневшегося иноземца окидывали его равнодушными взглядами или странно улыбались.

Френк с трудом понимал, где находится, впрочем, его это не волновало. Перед его глазами стояло смеющееся лицо откинувшейся на подушки девушки, девушки, о которой в последние несколько месяцев он даже не вспоминал. Веселые глаза на знакомом скуластом личике взирали на него с иронией, большой рот был приоткрыт, виднелись белые зубки. Казалось, с губ девушки вот-вот сорвется ласковый укор.

Воспоминания о Шэнь Пин острой болью пронзили сердце. В ушах стучала кровь. Френк буквально задыхался от горя и стыда. Перед глазами замелькали другие образы, столь яркие, как будто Френк сидел в синематографе: беседа с Матушкой Лю, ее натянутая улыбка, когда хозяйка публичного дома, крутя жемчужное ожерелье, жестоко, не щадя его чувств, поведала об измене Шэнь Пин, разбив его сердце; жуткие, дикие слова, оказавшиеся ложью, в которую мог поверить только такой болван и остолоп, как он; ухмылка на лице Жэнь Жэня, мимо которого он пробежал, в отчаянии кинувшись к двери; длинная ночь, проведенная за столом с бутылкой виски перед чернильницей и листком бумаги, когда он пытался сочинить жестокое письмо Шэнь Пин, которое, как он сейчас понимал, должно быть, сыграло не последнюю роль, когда его возлюбленная приняла чудовищное решение. Слова Лу Цзиньцая звучали в ушах подобно крикам фурий: «…осмелилась в вас влюбиться… повесилась, когда Матушка Лю убедила вас в том, что девушка вам изменяла».

Френк, брел по главной улице, сам не зная куда, не обращая внимания на людей, спешивших уступить ему дорогу. Его снова преследовал образ Шэнь Пин, но теперь в лице девушки не было ни кровинки, а сама она висела на веревке в темной комнате. Горящие глаза смотрели на Дэламера с укором. Как он мог быть таким слепцом!

Сам того не замечая, Френк свернул с главной улицы в пустой переулок. Вонь от сточных канав в сочетании с выпитым сделала свое дело, и Дэламера вырвало. Стоя в грязи на четвереньках, торговец безутешно заплакал, всем грузным телом содрогаясь от рыданий.

Потом снова в памяти всплыли слова Лу: «Жэнь Жэнь бил и пытал ее… Возможно, Жэнь Жэнь своими руками затянул веревку на ее шее». Вместе со жгучей виной за предательство Дэламер ощутил ярость. После рвоты в голове несколько прояснилось, и теперь Френк понял весь жуткий смысл, заключавшийся в услышанных им словах. «Бил и пытал ее…». Пытал? Его Шэнь Пин? Бил? Теперь перед его глазами предстала рябая, острая как у крысы щерящаяся рожа, которая, издевательски, бесстыже ухмыляясь, сплевывала шелуху от тыквенных семечек.

— Жэнь Жэнь, — прошипел торговец, продолжая стоять на четвереньках. Он принял за его лицо собственное отражение в луже. — Я тебя убью, — чуть ли не ласково заявил он осклабившейся харе. — Разорву на мелкие кусочки.

Неуклюже он поднялся на ноги и закачался из стороны в сторону, пока не обрел равновесие.

— Я разорву тебя на кусочки, — заревел он в пустом переулке, — на мелкие-мелкие кусочки.