Дворец райских наслаждений - [146]

Двенадцатилетняя Марта была полной противоположностью сестре. Подчас, когда маленькая серьезная девчушка принималась внимательно рассматривать Елену, казалось, в ее взгляде читался недюжинный жизненный опыт, а в глазах стояла такая печаль, что монахине хотелось ее обнять и нежно прижать к груди. Елена знала обеих девочек с их рождения и души в них не чаяла.

Девчушки, хохоча, распевали гимн, которому их научила Катерина два месяца назад:

Есу ай во, во чжидао,

Шэнцзин шуого во хэньхао.

Иисус меня любит, я это знала,

Библия мне об этом рассказала.

Как правило, сестра Елена шла по тропинке и пела вместе с ними, однако в тот вечер она была не в настроении — и дело было не только в усталости. Подойдя к пастору Джону, она заметила, что он тоже подавлен сильнее, чем обычно. В унынии, которое не могло скрасить даже веселье девочек, они прошагали последнюю милю до деревни.

Матушка Ван тепло встретила ее, однако сестра Елена заметила скрывавшуюся за улыбками озабоченность. Поужинав на скорую руку бульоном с рисом, они рано улеглись спать. Некоторое время сестра Елена прислушивалась к дыханию людей, устроившихся на кане[32], вспоминая о странностях, свидетелем которых она стала днем.

Дело даже не в опустевших дорогах. На это могла быть тысяча разных причин. Сестра Елена не особенно удивилась и волнению, царившему среди христиан Башу. Вполне естественно, люди были обеспокоены тем, что сожгли их кладовые. Ходили слухи о боксерах. Отчасти именно поэтому она сюда и приехала.

Днем она столкнулась с отрядом солдат, который вел майор Линь. Монахиня как раз решила устроить привал. Встреча сильно ее обеспокоила. Солдаты поили у колодца лошадей. Она сердечно поприветствовала вооруженных людей, но в ответ на нее лишь холодно посмотрели.

Когда она в одиночестве трапезничала в тени овчарни, к ней подошел майор.

— Вы говорите на нашем языке? — язвительно поинтересовался он и нехорошо усмехнулся.

— Говорю немного, — ответила она.

— Не скажете, куда едете?

— В Башу.

— Христианская деревня, — с насмешкой произнес майор и сплюнул, чуть не попав ей на ботинки. — В последнее время от вас, христиан, одни только беды.

— Я слышала, что беда приключилась как раз с ними.

— Никакой разницы, — ответил он. — Покой нарушен. Зачем вы едете в Башу?

— Там живет мой народ, — просто ответила она.

— Это не ваш народ. Вы иноземка. А они пошли у вас на поводу. Они отказываются платить налоги.

— Они законопослушны, хотя и не платят храмовую подать.

— Они следуют иноземным законам. Вы понимаете, что сейчас опасно путешествовать в одиночку? С женщиной всякое может случиться.

— Я уверена, что такие солдаты, как вы, способны защитить честных людей, которые едут по своим делам.

— Я со своим отрядом возвращаюсь в Шишань. На протяжении последних нескольких недель мы пытались восстановить в христианских деревнях мир. Теперь едем домой. Можете поехать с нами. Вы будете под нашей защитой.

— Мне надо в Башу.

— Настоятельно советую вам одуматься.

— Я исполняю свой долг.

— А я свой уже исполнил. Я уже предупредил вас о смертельной опасности.

— Майор, кого мне бояться в Башу?

Он холодно на нее посмотрел и повернулся на каблуках.

— Майор, кого мне бояться в Башу? — крикнула она ему в спину.

Он кинул на нее взгляд через плечо:

— Я вас предупредил и теперь снимаю с себя всю ответственность за то, что с вами может случиться.

Он что-то рявкнул солдатам, которые тут же принялись седлать коней. Сержант подвел к нему серую лошадь, и майор, взлетев в седло, тронулся с места, возглавив процессию. Скоро отряд исчез из виду, оставив после себя столб пыли.

Теперь, когда она лежала в доме пастора Джона, на ум снова пришли слова майора: «Я вас предупредил и теперь снимаю с себя всю ответственность за то, что с вами может случиться». О чем же он ее предупредил?

Сестре Елене показалось, что стоило ей смежить веки, как она тут же была разбужена кукареканьем петухов и возней семейства пастора Джона. Пастор с женой и дочерьми уже встал. Утро как утро. Но в ушах по-прежнему звучал голос майора: «Я вас предупредил и теперь снимаю с себя всю ответственность за то, что с вами может случиться».

XIII >Город очень большой, но мы гордо шагаем по улицам, подобно героям былых времен

Элен с решительным выражением лица сидела на прибранной постели. Девушка уже успела одеться и открыть ставни. Яркие лучи утреннего солнца заливали просторную комнату. Нелли, прислонившись к двери, заметила, что Элен упаковала свои вещи в три чемодана, которые теперь стояли в ряд у опустевшего шкафа. На белых стенах висели в рамках картины с пейзажами Шотландии, придавая комнате праздничный, радостный вид. Однако сейчас Аиртонам и Элен было не до веселья.

— Почему ты встала с постели? — тихо спросил доктор, усаживаясь напротив Элен.

— Я передумала, — ответила девушка. — Я желаю, чтобы вы мне заплатили жалованье и… и дали морфий, который вы обещали мне вчера вечером. Я немедленно уезжаю.

— Разве я обещал тебе морфий? — спросил доктор, пропустив мимо ушей последнюю фразу Элен.

Глаза девушки расширились. Она нахмурилась так, что все лицо сморщилось. Сейчас как никогда Элен напоминала Нелли оскалившуюся лисицу: