Дворец райских наслаждений - [134]

Он знал, что должен сделать, но все тянул время. Сестра Елена была права: после того что он видел и слышал в Черных холмах, он и впрямь вел себя странно. В первый раз в жизни доктор утаил от Нелли то, что узнал. Более того, он не мог поделиться с женой подозрениями о состоянии Элен, хотя… какие там подозрения. Аиртон был доктором, и от его профессионального взгляда не могло ускользнуть очевидное. Если уж увидел он, так скоро заметят и остальные. Монахини уже что-то почувствовали. Элен беременна. От Меннерса. От Меннерса. «Что делать?» — лихорадочно искал ответа доктор. — Френк с Томом могут вернуться в любой момент».

Душу доктора также терзали куда как более мрачные подозрения. Бледность, вялость, апатию, черные круги вокруг глаз на одну лишь беременность не спишешь. Неужели Элен, девушка, получившая столь достойное воспитание… Как такое возможно? Впрочем, она была любовницей Генри Меннерса, а от этого человека можно ждать чего угодно. «А я сижу сложа руки, — думал доктор. — Я же давал клятву Гиппократа». К стыду своему, Аиртон понял, что лелеет надежду, что все само собой обойдется и любовники самостоятельно отыщут выход из затруднительного положения. Они могли сбежать, пожениться, уехать — сделать все, что угодно, главное снять с доктора ответственность. Как же Аиртон презирал себя. Стоя в часовне и обращаясь к собравшимся с проповедью о Пастыре, он чувствовал себя ханжой. Впервые ему приходилось жить во лжи. Что бы сказал мандарин, узнай он обо всем? Вот бы, наверное, посмеялся.

Прошла уже целая неделя. Все оставалось как прежде. Любовники так и не сбежали. Они вообще практически не виделись. Впрочем, примерно через день после возвращения с охоты к ним в миссию заехал Генри Меннерс. Сели пить чай. Обстановка была скованной, наверное, именно так за границей представляли английское чаепитие. Нелли болтала о том и о сем, доктор натужено шутил, пытаясь поддержать беседу. На душе скребли кошки. Позвали Элен, она пришла и, присев на стул, молча слушала разговор. Когда к ней обращались, девушка отвечала коротко, односложно. К этому уже все привыкли. Доктор заметил, что Меннерс пытается поймать ее взгляд, повернуть разговор так, чтобы у него появилась возможность остаться с Элен наедине. Доктор, чувствуя себя сводником, якобы вспомнив о чем-то важном, повел Нелли на кухню, оставив Элен и Генри в одиночестве. Когда они с женой вернулись, девушка и молодой человек сидели, словно статуи, высеченные из камня: Элен откинулась на спину стула, а Меннерс, подперев голову рукой, смотрел на огонь в камине. Наконец Генри уехал, на прощание предложив девушке проехаться на лошадях до строительного лагеря, — прогулка должна была пойти ей на пользу, но Элен что-то пробормотала в ответ о больных, требующих ее внимания. Казалось, ей хотелось побыстрее погрузиться во тьму, клубившуюся в ее душе. Даже Нелли сочла атмосферу за чаем натянутой, но доктор искренне надеялся, что жена ни о чем не догадалась. «Только бы она ни о чем не узнала», — молился он.

И все же надо было что-то делать. Девушка больна. Она беременна. Спаси Господи, но, возможно, она подумывает о самоубийстве.

И где же его сострадание? Неужели его так заботит собственное реноме в их маленькой иностранной общине, что он даже палец о палец не ударит ради спасения заблудшей души?

— Ах ты лицемер, ах ты фарисей, — пробормотал доктор и закрыл лицо руками. Трубка упала на землю.

Постояв так некоторое время, доктор извлек из кармана носовой платок, утер глаза и высморкался. Расправив плечи, он уверенным шагом прошел по коридорам и остановился у двери медпункта, расположенного рядом с палатой, где лечились курильщики опиума. Доктор дернул за ручку. Заперто. В кармане Аиртон всегда хранил связку запасных ключей. Найдя наконец нужный ключ, доктор щелкнул замком и открыл дверь. На полу возле окна сидела Элен. Фартука на ней не было, верхняя пуговица расстегнута. Она тяжело дышала, доктор увидел, как под сорочкой вздымается грудь. Девушка закатала один рукав, белая рука, словно отрубленная, безвольно лежала на полу. Спутанные, грязные волосы ниспадали на лицо, расплывшееся в блаженной улыбке. Озорные глаза озорно сверкнули, на мгновение напомнив доктору о той веселой девушке, что некогда приехала в Шишань. Это ведь было совсем недавно. И в то же время казалось, что с тех пор прошли долгие годы.

— Ой, доктор Аиртон, — радостно воскликнула она. — Какой вы умный! Все-таки узнали о моей маленькой тайне.

Аиртон наклонился, подобрал шприц и пустую ампулу из-под морфия.

— Скотина, — прошептал он. — Скотина. Бедная, бедная девочка. Что же он с тобой сделал?

* * *

В то же утро примерно за час до рассвета Фань Имэй, прижавшись к Меннерсу, лежала на кровати в своем павильоне. Осторожно, чтобы не разбудить мужчину, она убрала его руку со своего плеча и аккуратно переместила ему на грудь, поросшую густыми волосами. Скользнув за прикрывавшие балдахин занавески, она потянулась за халатом, упавшим на ковер.

— А чего ты так рано уходишь? — широко зевнул Меннерс, пробудившийся от глубокого сна.

— Вы сами знаете, что будет, если меня здесь найдут.