Дворец Посейдона - [5]
— Погляди, как я поседела, — и смутилась, потупилась.
Этого он уже вынести не мог, это было слишком. Он повернулся и выбежал из будки. За волнорезом бушевало море.
«Потом и мы исчезнем бесследно и ничего от нас не останется», — звучал голос Циры, или, может, это море говорило ее голосом?
Разбудил его шум мотора.
— Который час, интересно? — он открыл глаза.
— Наверное, двенадцать.
— Так и ночь пройдет…
— Да… Спи.
Он все прислушивался к мотору. Машина, кажется, остановилась у их ворот. В полночь шум ее раздавался необычайно явственно. Как будто она нарочно грохотала, чтобы их разбудить.
— Кто бы это мог быть? — спросила она.
— Кто его знает. Спи.
Заскрипела калитка.
— К нам! — сказала она.
— Кто?
— Не знаю. — Она приподнялась.
— Постой. — Он схватил ее за руку.
— Гости!
— Я сам открою.
Он натянул брюки, ногами нащупал шлепанцы, щелкнул выключателем и открыл дверь.
Она слышала, как он окликнул кого-то в темноте и как ему ответили.
Некоторое время она лежала неподвижно, потом встала, накинула на рубашку халат и подошла к дверям.
«Но все же кто это мог явиться среди ночи?»
Она так вглядывалась в закрытую дверь, словно та могла вдруг стать прозрачной. Потом она вышла на балкон, подошла к мужу и положила ему руку на плечо.
— Кто там? — спросила шепотом.
— Ступай домой. — Он обернулся к ней.
— А ты скажи, кто это?
Заскрипел колодезный журавль.
— Иди в комнату, дождь, — повторил он.
Цира теперь увидела совсем ясно: у колодца кто-то стоял согнувшись, наверное, поднимал ведро. Так и есть, переливает воду в свое ведро.
— Побеспокоил я вас. — Он обернулся к хозяевам.
— Что вы, какое это беспокойство! — отозвался Уча, едва заметным жестом подтолкнув жену к двери.
Мужчина с ведром подошел совсем близко.
— Спасибо! — Только сейчас он заметил женщину. — Простите за беспокойство, хозяюшка, нам вода понадобилась для машины.
— Заходите в дом, — она сделала шаг вперед, — заходите пожалуйста.
— Ну что вы, мы и так вас потревожили.
— Войдите, отдохните с дороги.
— Да-да, конечно, заходите, — спохватился Уча.
— Нет, спасибо.
Мужчина вдруг повернулся и побежал к калитке. Стоявшие на балконе удивленно переглянулись: что это с ним? Он вернулся тотчас же, почти бегом. Поравнявшись с балконом, он что-то бросил снизу так неожиданно, словно светом фар ослепил: Цира невольно обеими руками подхватила брошенное и воскликнула:
— Ах!
— Это вам! — крикнул он. — Наша добыча!
Он зашагал к калитке.
— Большое спасибо!
Она обеими руками прижала к груди мокрого журавля. Машина давно ушла, а они все стояли на балконе.
В комнате Цира бережно положила убитого журавля на стол, остановилась перед зеркалом, вделанным в гардероб, и провела рукой по волосам. Он видел это, и сердце у него болезненно сжалось. Такая жалость подступила к горлу, что Уча чуть не заплакал. Это было какое-то неясное чувство, возникшее неожиданно.
Он знал, что жена видит его в зеркале, потому взял себя в руки, улыбнулся даже и громко проговорил:
— Оденься!
— Что? — обернулась она.
— Оденься! — Он с трудом проглотил слюну, так волновался. — Надень то белое платье.
— Какое?
— Ну, то…
Она должна была понять, о каком платье он говорил. Уча купил его Цире в день свадьбы.
— Уча?
— Я же говорю, надень.
Он сам начал переодеваться.
— Уча? — Она подошла совсем близко. — Уча?
Он открыл шкаф и вытащил все ее платья:
— Не это, не это… Где же оно?
— Да не знаю. Ведь я так давно не надевала его.
Но его настроение уже передалось и ей. Она принялась за поиски, и это развлекло ее, как, впрочем, развлекло бы всякую женщину.
— Вот оно, — сказала она, — нашла. — Она приложила платье к груди. — Какое мятое!
— Ничего, — сказал Уча, — одевайся, и пошли.
— Куда это, ты вроде свихнулся.
— Пусть. Одевайся быстрей.
— Но скажи хотя бы, куда мы идем!
— Оденься — и узнаешь!
Он сам не знал, куда они пойдут, куда можно пойти среди ночи.
— Ладно, — согласилась она и тихонько рассмеялась, — отвернись, — словно белое платье напоминало ей о той, самой первой, стыдливости.
Он подошел к окну и закурил. Из окна были видны тени эвкалиптов.
За эвкалиптами было море, таинственно затихшее, как в засаде. Ему казалось, что он куда-то спешит, опаздывает! И если не вспомнить сейчас, куда и зачем, то можно опоздать окончательно. Сердце колотилось как бешеное — вот-вот выскочит, — всем существом он вдруг ощутил течение времени. Ни часы, ни смена времен года не дают никогда этого ощущения, потому что все это явления привычные.
То, к чему привыкаешь, не двигается, стоит на месте, каменеет, и ты останавливаешься вместе с ним. Но наступает миг, когда время проходит через самое сердце и властно зовет за собой.
А может ли кто-нибудь идти в ногу с днем, часом, минутой, мгновением, идти с ними, не отставая, по дороге вечности? Ведь это и есть бессмертие…
— Уча! — окликнула она негромко.
Он обернулся и долго смотрел на нее, не мог оторвать глаз.
Цира стояла, прижимая одну руку к груди, а второй придерживала подол платья, удивленная и смущенная, словно ей не верилось — она ли это в самом деле.
Дождь почти перестал, только моросил едва заметно. Уча накинул ей на плечи свой плащ, и они пошли по аллее между эвкалиптами.
Размышление о тайнах писательского мастерства М. Булгакова, И. Бунина, А. Платонова… Лики времени 30—40—50-х годов: Литинститут, встречи с К. Паустовским, Ю. Олешей… Автор находит свой особый, национальный взгляд на события нашей повседневной жизни, на важнейшие явления литературы.
Героиня этой книги — смешная девочка Иринка — большая фантазерка и не очень удачливая «поэтесса». Время действия повести — первые годы Советской власти, годы гражданской войны. Вместе со своей мамой — большевичкой, которая хорошо знает узбекский язык, — Иринка приезжает в Ташкент. Город только оправляется от недавнего белогвардейского мятежа, в нем затаилось еще много врагов молодой Советской власти. И вот Иринка случайно узнает, что готовится новое выступление против большевиков. Она сообщает старшим о своем страшном открытии.
Сравнительно недавно вошел в литературу Юрий Антропов. Но его произведения уже получили общественное признание, — писатель стал первым лауреатом премии имени К. Федина. Эту книгу составляют повести и рассказы, в которых Юрий Антропов исследует духовный мир нашего современника. Он пишет о любви, о счастье, о сложном поиске человеком своего места в жизни.
В сборник Г. Марчика «Субботним вечером в кругу друзей» вошли короткие рассказы, повесть «Круиз по Черному морю», высмеивающие бюрократизм, стяжательство, зазнайство, мещанство; повесть «Некриминальная история» посвящена нравственным проблемам.
«Голодная степь» — роман о рабочем классе, о дружбе людей разных национальностей. Время действия романа — начало пятидесятых годов, место действия — Ленинград и Голодная степь в Узбекистане. Туда, на строящийся хлопкозавод, приезжают ленинградские рабочие-монтажники, чтобы собрать дизели и генераторы, пустить дизель-электрическую станцию. Большое место в романе занимают нравственные проблемы. Герои молоды, они любят, ревнуют, размышляют о жизни, о своем месте в ней.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман И. Мележа «Метели, декабрь» — третья часть цикла «Полесская хроника». Первые два романа «Люди на болоте» и «Дыхание грозы» были удостоены Ленинской премии. Публикуемый роман остался незавершенным, но сохранились черновые наброски, отдельные главы, которые также вошли в данную книгу. В основе содержания романа — великая эпопея коллективизации. Автор сосредоточивает внимание на воссоздании мыслей, настроений, психологических состояний участников этих важнейших событий.
Роман «Водоворот» — вершина творчества известного украинского писателя Григория Тютюнника (1920—1961). В 1963 г. роман был удостоен Государственной премии Украинской ССР им. Т. Г. Шевченко. У героев романа, действие которого разворачивается в селе на Полтавщине накануне и в первые месяцы Великой Отечественной войны — разные корни, прошлое и характеры, разные духовный опыт и принципы, вынесенные ими из беспощадного водоворота революции, гражданской войны, коллективизации и раскулачивания. Поэтому по-разному складываются и их поиски своей лоции в новом водовороте жизни, который неотвратимо ускоряется приближением фронта, а затем оккупацией…