Дворец грез - [153]

Он с досадой смотрел на меня.

— Это всего лишь, чтобы доставить тебе удовольствие, — горячо возразил он. — Драгоценности, земля, титул — только для того, чтобы ты была счастлива. Но в твоих жилах по-прежнему течет кровь простолюдинки!

Я встала, на темной волне стыда поднимался мой собственный гнев, я ощутила знакомый привкус поражения. Все эти годы я полагала, что, вырвавшись из грязного и пыльного Асвата, похоронила свое низкое происхождение, но это было не так, и здесь ничего не изменишь. Я всегда буду нести его с собой, куда бы ни шла и что бы ни делала, как ту хрупкую змеиную кожу, что я подобрала в пустыне и спрятала в кедровую шкатулку. Я отчаянно пыталась убедить его.

— Но ты ведь женился на Аст-Амасарет, — возразила я, голос у меня предательски дрожал, — а она даже не египтянка!

— Может быть, и так, но Старшая жена происходит из древнего царского рода либу и поэтому может быть царицей Египта-надменно сказал он.

Я шагнула к ложу и склонилась над ним, я уже не владела собой.

— Я тоже имею право! — выкрикнула я. — Мой отец — царевич либу, изгнанный со своей земли и вынужденный стать солдатом Египта! Однажды за ним пришлют, и мы все вернемся к его племени, он будет править, и все узнают, что в моих жилах течет царственная кровь! Я царевна либу, фараон! Слышишь?

Я уже не понимала, что говорю. В комнате за моей спиной возникло какое-то движение, но я едва ли сознавала это. Рамзес поднял руку, жестом остановив того, кто двинулся на его защиту, и снова обратился ко мне. Жалость появилась на его лице.

— Нет, моя бедная маленькая Ту, — мягко сказал он, — Это всего лишь красивая сказка. Твой отец крестьянин. Нам с тобой было хорошо вместе, и ты блестящая врачевательница. Не проси у меня больше того, что я, твой царь, могу дать тебе.

Утратив последнюю гордость, я упала на колени, судорожно ухватившись за край его покрывала.

— А как же царица Ти, которая очаровала Осириса Аменхотепа Третьего Великолепного, и он обожал ее до конца своих дней? — Я задыхалась. Губы у меня дрожали, и слова звучали невнятно. — Она была простолюдинка.[83] Я знаю это из уроков истории. О Великий Гор, я могла бы стать для тебя тем, кем она была для своего царственного супруга! Женись на мне! Сделай меня царицей, умоляю тебя! Ведь я все еще твой маленький скорпион! Я люблю тебя!

Рамзес кивнул кому-то, и я почувствовала, как решительные руки подняли меня, мне вручили сумку и вытолкали за порог. Прежде чем, всхлипывая, я поняла, что оказалась в коридоре, массивная кедровая дверь плотно закрылась.

Несколько мгновений я стояла, прислонившись к стене, потом, ничего не видя от слез и запинаясь, побрела по коридору. Я слышала, как стражник в дальнем конце коридора что-то сказал, я решила, что он обращается ко мне, но, подняв глаза, увидела, что из мрака появилась Хентмира — воплощение чарующей красоты. Она остановилась и поклонилась.

— Добрый вечер, госпожа Ту, — пробормотала она почтительно и застыла в ожидании.

Промямлив что-то ей в ответ, я опустила голову и заторопилась: я слышала, как она подошла к двери фараона и постучала. Дверь отворилась, послышался обмен приветствиями, и свет позади меня погас. Униженная и страдающая, я потащилась прочь.

Рамзес больше не посылал за мной, и я проводила время, остававшееся до окончания срока беременности, во все возрастающей изоляции от окружающего мира. Я слышала, что к нему был вызван один из дворцовых врачевателей, что Хентмиру несколько раз видели на праздниках у его ног. Я казнила себя за то, что постыдно потеряла контроль над собой в нашу последнюю встречу и открыто обвиняла его в вероломстве. В конце концов я угрюмо смирилась со своим положением. Скоро должен был родиться ребенок, и я намеревалась потом собрать все силы, использовать все возможности, чтобы снова завоевать царя.

Я написала письмо Паари, излив ему свое горе, и Гуи тоже написала, умоляя его навестить меня. С тех пор как он отказался помочь мне, он не давал о себе знать, несмотря на обещание поддерживать меня. Ни один из них не ответил мне, а моя беременность близилась к неотвратимому разрешению.

Я хотела было подступиться к царевичу Рамзесу, также хранившему зловещее молчание, но решила, что эта встреча ни к чему не приведет. Даже если он захочет протянуть мне руку помощи, в чем я сомневалась, что он сможет сделать? Пожурит отца за то, что тот бросил меня, и рискнет навлечь немилость царя на собственную голову? Царевич, по сути своей честолюбивый и втайне беспощадный, никогда не станет подвергать опасности свой шанс взойти на Престол Гора. А я, со своей стороны, тоже не хотела рисковать. Если преемником будет объявлен другой сын, надиктованный Рамзесом свиток станет бесполезен.

Однажды меня навестила Гунро, принесла угощение — экзотические сладости из Куша, что ей прислал Банемус. Она сочувственно и тактично расспрашивала меня о том, как я лишилась царской милости, и мы обе тщательно избегали любого упоминания о ее соседке Хентмире. Гунро была со мной очень любезной, даже сердечной, но какой-то отстраненной, и мне было с ней неуютно. Когда она наконец ушла, я почувствовала себя опустошенной. Так закончился месяц хоак.