Дворец, где разбиваются сердца - [130]

Зачем я делала все это? До визита папы меня глодала одна только мысль – быть лучше, чем другие. Я знала, что через некоторое время могу стать аббатисой, и эта мысль будила во мне дьявольскую гордыню. Даже если для этого потребовалось бы устранить со своего пути и матушку Августину... Да, я была готова и к этому! Я знала, что грешна, и наслаждалась этим, стремясь к высшей власти.

Но слова папы тронули мою душу, все еще не до конца порочную. Поэтому я поняла, что, пока не поздно, я должна понести наказание за все, что сделала. И лучший для этого способ – осудить себя саму. Что я и делаю. Я предстану перед Господом, и Всевышний сам примет решение, что произойдет с моей бессмертной душой, которую я окончательно загубила.

Мне очень жаль. София (Селеста Кортес)».

– В чем дело? – произнесла, входя в келью сестры Софии, настоятельница монастыря. Она была облачена в темный халат, седые волосы струились по плечам. Увидев тело своей секретарши, она тихо вскрикнула.

– Еще одно убийство? – недоверчиво спросила она.

Эльке ответила:

– Похоже, что самоубийство, аббатиса. Она приняла снотворное. И оставила признание в убийствах...

Августина прочитала письмо Софии и скорбно сказала:

– Бедная, бедная сестра София. Нам остается одно – молиться за ее грешную душу. Но отрадно, что теперь убийства в монастыре прекратятся!

Через некоторое время к Шрепп присоединились Николетта и Фелиппе Гарсиа. Заключение было единодушным – суицид.

– Значит, все завершилось так просто и быстро? – спросил Кай Анадино, тоже заявившийся в монастырь. – Раскаяние под влиянием визита папы римского, что может быть зануднее! Жаль, что в «Эльпараисском болтуне» подобная тематика не эксплуатируется. У нас в газете любят кровь, секс и скандалы!

Жизнь в Санта-Кларите пошла своим чередом. После отбытия понтифика обратно в Европу заместитель министра, взявший на себя функции следователя, громогласно заявил, что дело завершено.

– Чего вам еще требуется? Убийца сама призналась в совершенных преступлениях, а затем выпила яд. И слава богу, теперь дело можно замять, а если бы пришлось арестовывать монахиню, да еще из монастыря, который накануне посетил сам папа, шуму было бы! Значит, я могу спокойно уехать в столицу!

Николетте же не давал покоя еще один вопрос – куда София спрятала дароносицу. Если она испытала запоздалое раскаяние и решила вверить себя в руки господа, то было бы логично не только признаться в пяти убийствах, но и приложить к записке украденную дароносицу. Но этот вопрос никого уже не волновал.

– Начальство сказало, что я должна возвращаться обратно в Эльпараисо, – сказала спустя день после обнаружения тела Софии Николетта Эльке.

– И мой отпуск подошел к завершению, – ответила та. – Получается, что мы так и не нашли сокровищ Сильвио?

– Если они вообще были, а не существовали в воображении старого Альваро.

Они расстались: Николетта поехала в столицу, а Эльке задержалась в Санта-Кларите еще на день. У нее был заказан билет на самолет в Германию, еще два дня – и она окажется на родине. Шрепп внезапно охватило щемящее чувство тоски. За эти дни она успела привыкнуть к провинциальному городку, к его жителям, его тихому течению жизни... И даже к тому, что вот-вот прибежит кто-то из монастыря и объявит о новом трупе. Но все это было теперь в прошлом...

Она провела неплохой отпуск, участвовала в расследовании убийств и чуть не нашла клад. Чуть... Возможно, когда-нибудь она опять приедет в Санта-Клариту и попытает счастья снова. Но не раньше, чем через пять лет...

Эльке возлежала на кровати в особняке Магдалены, когда зазвонил мобильный телефон. Раздался взволнованный голос Николетты:

– Эльке, мне кажется, что я напала на след дароносицы! Мне только что позвонил один из моих осведомителей и сказал: одному из ювелиров, промышляющему скупкой краденого, в столице штата Атаскадеро некто предложил купить старинную вещицу – и показал фото дароносицы! Тот, зная, что дароносицу ищут, решил не ввязываться в это дело. Он для видимости согласился приобрести вещь и назначил клиенту прийти к нему сегодня вечером, вместе с раритетом. Тот согласился...

Николетта сказала, что из Эльпараисо немедленно выезжает в столицу штата. Шрепп сделала то же самое, и под вечер на машине, которой управлял Родриго Санчес, они въехали в большой провинциальный город.

С Нико они встретились на центральном вокзале. Кордеро заявила:

– Ну что ж, думаю, мы сегодня схватим этого таинственного похитителя дароносицы. Я так и знала, что дело самоубийством сестры Софии не ограничится!

Лавка ювелира располагалась в полубандитском районе: обшарпанные дома, оборвыши на улицах, непонятные личности – то ли наркоманы, то ли бандиты, шляющиеся рядом. Николетта зашла в лавку. Ювелир, невысокий пожилой мужчина, радостно приветствовал ее.

– Госпожа комиссар, – улыбнулся он, протягивая ей ладони, все в перстнях. – Я всегда на стороне закона! Поэтому, едва ко мне заявился человек, который пожелал продать дароносицу из монастыря Непорочного Зачатия, изготовленную Альваро Мендозой, я тут же связался с полицией...

Эльке знала подобных типов – приторные до невозможности и насквозь фальшивые, они с радостью наживаются на преступлениях, но в качестве страховки собственной безопасности одновременно сотрудничают и с полицией. И этот торговец не был исключением. Он без зазрения совести скупал ворованное, никогда не задавал ненужных вопросов, держал ломбард и приторговывал наркотиками, и все это сходило ему с рук, так как время от времени он поставлял полиции важную информацию: он всегда знал, кто ограбил ту или иную виллу и у кого стоит искать того или иного скрывающегося от правосудия местного преступника.