Дворец, где разбиваются сердца - [128]

– Чертово отродье! – вскричал кардинал, обращаясь к кошке. – Порождение сатаны!

Папа же, подняв сухую руку, призвал всех к тишине. Старик позвал испуганную кошку, которая облизывала хвост, готовая в любой момент удрать:

– Кыс-кыс-кыс!

Кошка приблизилась к папе, тот погладил ее за ушком, животное заурчало, явно благоволя к понтифику.

– Вот так, сын мой, – прошамкал папа, – всего в этой жизни не успеешь, и надо всегда смотреть на дорогу, чтобы не споткнуться – и в вере тоже! Кошки – божьи создания! И тот, кто их не любит, недостоин быть папой! Им, как и всем божьим тварям, необходимо немного любви и еды. Накормите кошечку!

Сестра Амаранта громко хихикнула. Кардинал успел всем надоесть своим невыносимым нравом и занудным характером. Делла Кьянца метнул грозовой взгляд на монахиню, оттолкнул руку Эльке и сквозь зубы процедил:

– Благодарю вас!

Затем он громким шепотом добавил, обращаясь к подоспевшей аббатисе Августине:

– У вас прямо приют для бездомных животных, сестра!

Эльке склонилась над ларцом. Она уже знала, где стоит искать заветную букву. Так и есть, на дне ларца комиссарша заметила крошечную латинскую букву М и вязь вокруг нее. Память у Эльки была фотографическая, латинская фраза отпечаталась в мозгу. Она протянула ларец понтифику. Тот ответил:

– Дочь моя, будь столь любезна и сопроводи меня до автомобиля!

Шрепп последовала за папой. Она видела недовольный прищур кардинала и чувствовала спиной взгляды снайперов через оптические прицелы. Она поставила ларец около ног папы, который снова оказался в «папа-мобиле».

– Благодарю тебя, – произнес папа. – Пусть снизойдет на тебя Божья благодать!

Эльке никогда не была религиозной, она даже перестала быть членом протестантской общины много лет назад, чтобы не платить церковный налог. Однако папа, этот старый и немощный человек, которому оставались считаные годы или месяцы жизни, произвел на нее незабываемое впечатление. Она даже с трепетом прильнула к его руке, чувствуя, что у нее в глазах стоят слезы, а сердце наполняется экстазом.

Автомобиль тронулся с места, толпы людей, ожидавших за воротами монастыря, закричали, снова приветствуя понтифика. Эльке смахнула слезу (она не плакала уже давно, кажется, последний раз, когда рассталась с Виолой, своей единственной неземной любовью, а было это в 93-м). К ней подоспела сестра Амаранта.

– Что он вам сказал? – спросила она с большим любопытством. – Он вас благословил? О, как я хотела бы оказаться на вашем месте, госпожа комиссар!

Кардинал делла Кьянца, остановившись на мгновение около Эльке, изрек:

– Еще раз благодарю, милочка. Возьмите и накормите кошку!

Он протягивал ей мелкую банкноту. Шрепп, фыркнув, отвернулась от его высокопреосвященства. Наваждение прошло, папа уехал, и христианское благочестие, которое только что переполняло ее сердце, растаяло. Комиссарша вынула латинский словарик и через пять минут знала, что гласила надпись на дне ларца. «Это буква вторая. Присоедини ее к двум другим – и звезды воссияют на небесах».

– Я смогла прочитать третье послание и узнать третью букву, – сказала Эльке, обращаясь к Николетте. – Но не стоит говорить об этом здесь, пошли!

Они покинули монастырский двор и вернулись в особняк к Магдалене. Там, усевшись за кухонный стол, Эльке набросала на листе бумаги все три буквы: A, M, D.

И также странные слова: «А. Буква сия есть первая. Найди две другие, и взойдет месяц; М. Это буква вторая. Присоедини ее к двум другим – и звезды воссияют на небесах; D. Буква сия есть третья. Сложи две другие – и ты узришь солнце».

– И что бы это могло значить? – спросила Николетта. – Какой-то ребус, любителем которых был Альваро Мендоза. Видимо, стихи указывают путь к месту, где спрятаны сокровища. Но при чем эти три буквы? И что за солнце, месяц и звезды?

– Не забывай, – подсказала Эльке, – еще имеется дароносица, похищенная в самом начале. Ведь в письме, которое находилось в надгробии Альваро, указано, что он спрятал ключи в четырех реликвиях. Три мы нашли – но где же четвертая?

– По всей видимости, у того, кто завладел ей в ночь убийства сестры Фернанды, – сказала Николетта. – Я попыталась связаться со знакомыми ювелирами, если им что-то станет известно о дароносице, то меня предупредят. И все же... Где же сокровища?

Ответ на этот вопрос Эльке дать не могла. Она отправилась в кровать, взяв с собой лист бумаги, на котором пыталась чертить понятные только ей схемы. Что мог приспособить старик Альваро под тайник? И что он имел в виду под «солнцем, месяцем и звездами»? Не планетарий же, в самом деле!

Утром она проснулась раньше всех, еще не было и пяти, как она вышла из дома. Солнце только поднималось над горизонтом, гамбургская комиссарша решила прогуляться по городку.

Серая тьма отступала под золотисто-розовыми лучами солнца. Если бы так было и с этим делом, так нет, все становится только темнее и темнее! Улицы Санта-Клариты еще хранили следы вчерашних торжеств: помятые бумажные венки, растоптанные цветы, бутылки и обертки.

Дул легкий ветерок. Эльке прошлась до монастыря. Заглянула в церковь – нет, трупа там, конечно же, не было. Зато отломленное каменное копье архангела свидетельствовало о том, что сестры Агнессы тоже нет в живых. И что такого могла знать бедняжка, за что убили и ее? Или что она могла видеть или слышать...