Дворцовые интриги на Руси - [30]

Василько еще раз заявил, что неотложные дела зовут его домой. Задержаться он никак не может, да и обоз его уже в дороге. Вновь просил Святополка не гневаться за его ослушание.

Очередная неуступчивость Василька повергла в растерянность и Святополка, и Давида. Последний буквально остолбенел от сказанного. Святополк, не зная, что говорить, попросил хотя бы позавтракать вместе. Василько согласился. Тогда Святополк заявил, что ему надо распорядиться, чтобы поскорее подавали завтрак, и вышел из светлицы. Давид не мог проронить ни слова и сидел, словно глухой и немой. В его сердце, как замечает летописец, боролись коварство и злость. С одной стороны, он желал смерти Василька, чтобы приобрести его владения, с другой — боялся мести его родственников, а особенно Владимира Мономаха.

Вскоре в светлицу вошли слуги Святополка, которым надлежало схватить Василька. Давид понял это и под предлогом необходимости позвать Святополка тут же вышел из палаты. Как только за ним закрылась дверь, слуги набросились на Василька, оковали в две оковы и заключили под стражу. Его дружинники были также схвачены и брошены в пору б. Целый день Василько безуспешно просил встречи со Святополком, чтобы узнать, в чем его вина. Однако Давид бдительно следил за тем, чтобы такая встреча не состоялась. Очевидно, он боялся, что Василько сумеет разжалобить Святополка, и тот отпустит его из-под стражи.

На следующий день Святополк собрал на совет наиболее знатных киевских вельмож и объявил им Давидову версию о коварных замыслах Василька и Владимира Мономаха. Бояре, выслушав его речь, попросили не торопиться с расправой, но выяснить, не клевета ли это. А пока будет вестись расследование, задержать в Киеве обоих — и Василька, и Давида: «Тебе, князь, надлежит блюсти голову свою. Если правду сказал Давид, то пусть примет месть от Бога и отвечает пусть перед Богом»[102].

Более определенной в этом вопросе оказалась позиция киевского духовенства. Оно решительно выступило в защиту Василька. Из замечания летописи, что к Святополку обратились игумены, можно сделать вывод, что инициатором этой акции протеста был игумен Михайловского Выдубицкого монастыря. В пользу этого может свидетельствовать то, что Василько местом своих киевских молений избрал именно этот монастырь.

Казалось, Святополк склонялся к удовлетворению просьб своего боярского окружения и игуменов, но снова вмешался Давид и еще раз «смял ум» великого князя. «Если не хочешь умертвить Василька, — сказал Давид, — то хотя бы ослепи. Если же и ослепить боишься, то дай это сделать мне». При этом волынский князь заявил, что Василько в киевском заточении может представлять для Святополка большую опасность. «Вспомни, княже, чем кончилось для твоего отца Изяслава киевское заточение Всеслава».

Рис. 24. Ослепление Василька Теребовльского торчином Берендеем

Последний аргумент оказался решающим. Святополк, разумеется, вспомнил, что невольник Всеслав был одной из причин утери его отцом великокняжеского престола в 1068 г., и подобная перспектива его не вдохновляла. Он уступил настояниям Давида и согласился отдать Василька в его руки. При этом, вероятно, все же предостерег его от убийства теребовльского князя.

Дальнейшие события разворачивались с невероятной быстротой, словно промедление с расправой над Васильком действительно представляло угрозу княжескому благополучию и Святополка, и Давида.

Рис. 25. Василько Теребовльский в Здвижене

Ночью, чтобы никто не видел, сторонники Давида перевезли окованного Василька в Белгород и поместили его в избу[103]. Входя в помещение, князь обратил внимание на то, что там находится человек, которого летопись называет торчином, и острит нож. Молнией пронеслась в голове Василька мысль, что его хотят ослепить, и он начал просить пощады. С мольбою он обратился к Богу: «Господи, услыши правду мою». Вскоре в избу вошли Сновид Изечевич, конюх Святополка, и Дмитрий, конюх Давида. Энергичными движениями они разостлали на полу ковер, схватили Василька и хотели его свалить на землю. Однако и окованный князь оказал им сопротивление. Втроем они не могли справиться с ним, но подоспела подмога, и Василько все же оказался на земле. Затем его по шею закатали в ковер, сняли с печи две доски, положили их на грудь князя и сели на них с двух сторон. После этого торчин, которого летопись именует Беренди, приступил к исполнению своего черного дела. Пытаясь вынуть ножом глаз, он сначала промахнулся и порезал лицо князю, но затем справился с волнением и хладнокровно вынул оба глаза. Василько потерял сознание и лежал, согласно замечанию летописца, «яко мертв».

Прервем на некоторое время последовательное повествование и постараемся ответить на вопрос, не скрываются ли за этой необычной для Руси конца XI в. расправой над князем, кроме Давида и Святополка, еще и другие действующие лица. В свое время В. Васильевский, а затем и И. Будовниц[104] полагали, что тут не обошлось без участия коварных византийцев, которые широко практиковали ослепление бунтовщиков.

Находясь в заключении у Давида Игоревича, Василько доверительно рассказал попу Василию о своих неосуществленных планах с помощью наемных дружин берендеев, печенегов и торков предпринять походы на Польшу и дунайские владения Византии. Византийцы могли быть осведомлены об этих замыслах Василька, в бесстрашии которого они уже имели возможность убедиться в 1091 г., когда он спасал империю от печенегов и учинил над ними страшную расправу под Константинополем.