Дворцовые интриги на Руси - [24]

Второй период тмутараканского княжения затянулся на долгих одиннадцать лет. Никаких известий об этом этапе жизни Олега у нас нет. Единственное, что можно утверждать с уверенностью, так это то, что его ни на минуту не оставляла мысль о возвращении на Русь. При жизни великого киевского князя Всеволода Ярославича это было делом практически невозможным. Все главные престолы Руси находились в руках Всеволода, его сыновей и племянников (по линии старшего брата Изяслава), так что рассчитывать на их сострадание к изгойской доле Олега не приходилось. В родном Чернигове сидел Владимир Мономах, также не собиравшийся уступать его кому-либо. Наверное, у Олега имелись на Руси и сторонники. Достаточно вспомнить, как упорно стояли за него черниговцы в 1078 г. Конечно, этим добрым их расположением он был обязан не столько своим заслугам, сколько отцовской славе. Но как раз это и давало надежду на то, что земляки в конце концов примут у себя блудного сына. Нужен был только благоприятный момент.

Таковой наступил в 1093 г. Умер могущественный Всеволод — и ситуация на Руси изменилась. Авторитаризм сменился брожением среди князей. К тому же, как это обычно бывало при смене великих киевских князей, активизировались половцы, пытаясь прощупать на прочность нового главу Руси Святополка Изяславича. Олег чутко уловил, что пробил его звездный час. Заручившись поддержкой своих традиционных союзников — половцев, он летом 1094 г. осуществил стремительный бросок от Тмутаракани к Чернигову и осадил его. Штурмовать город ему практически не пришлось. Случилось невероятное. Владимир Мономах добровольно уступил его Олегу: «Вододимеръ же сотвори миръ со Олгомъ и иде из города на столъ отень до Переяславля, а Олегъ вииде в городъ отца своего»[87].

Позже в своем знаменитом «Поучении» Мономах объяснит свою капитуляцию тем, что сделал это из сострадания к невинным христианским душам, пытаясь предотвратить разорение сел и монастырей. Благородство Владимира достойно уважения, но, думается, оно было не причиной его поступка, а следствием. Ситуация складывалась не в его пользу. В городе несомненно оживилась боярская партия, желавшая видеть на черниговском престоле Олега Святославича. Горожане не поднялись на защиту Мономаха. С нападавшими дралась только его дружина: «И бишась дружина моя с нимь 8 днии о малу греблю»[88]. Не исключено, что Мономаху каким-то образом стало известно о готовности черниговцев отступиться от него, и он решил упредить ситуацию. При этом, разумеется, выторговав себе условия почетного ухода из Чернигова: «И ѣхахом сквозѣ полки Половьчскиѣ нъ въ 100 дружинѣ и с дѣтми и с женами, и облизахуся на нас акы волци стояще... Богъ и святый Борисъ не да имъ мене в користь, неврежени доидохом Переяславлю»[89].

Уход из Чернигова вместе с Мономахом всего лишь ста дружинников свидетельствует, что, несмотря на длительное его княжение в этом городе, глубоких корней в нем он не пустил и не стал для черниговцев своим князем. Владимир хорошо это понимал, и не случайно в «Поучении» замечает, что «вдахъ брату отца своего (Святослава. — П. Т.) место, а самъ идох на отца своего мѣсто Переяславлю»[90].

Таким образом, восторжествовала историческая справедливость. После шестнадцати летних скитаний Олега по миру он наконец обрел отцовское наследие. Правда, цена этого обретения оказалась слишком дорогой. Как отмечает летописец, рассчитался Олег со своими союзниками за помощь тем, что разрешил грабить окрестности Чернигова, убивать ни в чем не повинных русичей и уводить их в половецкое рабство.

В 1096 г. Олег Святославич вновь оказался в центре междоусобного конфликта русских князей. На приглашение Святополка и Владимира Мономаха прийти в Киев, чтобы «положить поряд о Русьстѣи земли», черниговский князь ответил вызывающим отказом. Он заявил: «Несть мене лѣпо судити епископу ли игуменом, ли смердом». Высокоумие Олега оскорбило Святополка и Владимира и они решили проучить непокорного вассала. Собрав киевские и переяславские полки, князья выступили на Чернигов.

Олег испугался и, не приняв боя, бежал из города. Путь его пролег к Стародубу, где он, по-видимому, надеялся укрыться от преследовавших его князей. Чем Стародуб был надежнее Чернигова для Олега, сказать трудно. Не исключено, что за неполных два года «сидения» в главном городе земли он не сумел заручиться поддержкой местного боярства и боялся измены. Стародубцы, как показали последующие события, были действительно верны Черниговскому князю и стойко защищали город от осаждавших его полков. Только спустя 33 дня, когда в городе начался голод, Олег вышел из Стародуба и запросил мира. Святополк и Владимир пошли на мировую, однако выставили прежнее условие: Олег должен идти к брату Давиду в Смоленск и вместе с ним прибыть в Киев на княжеский съезд. Конечно, теперь черниговский князь больше не мог демонстрировать свою независимость и покорно обещался выполнить волю киевского и переяславского князей. «И на семь цѣловаша кресть», — подытожил этот сюжет летописец.

Неожиданно ситуация на Руси вновь резко изменилась. В пределы Киевской и Переяславской земли вторглись половецкие орды ханов Боняка и Кури. Такое впечатление, что эта военная акция осуществлялась согласованно и по просьбе Олега. Святослав и Владимир срочно выступили к Переяславлю. В состоявшемся сражении они одержали победу над ордой Кури, но в это время хан Боняк грабил и жег южные околицы столицы Руси.