Двор и царствование Павла I. Портреты, воспоминания и анекдоты - [110]

3

Отель Бово, улица предместья Сент-Оноре, 21 июня 1816 г.

С Вашей стороны, дорогой граф, очень коварно, что Вы предупредили мое желание высказать Вам мое мнение лишь тогда, когда можно будет более или менее точно установить черты и качества новой принцессы[354]. Пока она была в дороге, письма мало согласовывались насчет её красоты, с момента же её приезда разногласия остаются те же. Придворные профессионалы утверждают, что она хорошенькая, неблагонамеренные люди осмеливаются говорить, что она безобразна, а правдивые — хотя не доходят до того, но приближаются к тому же утверждению; у неё во взгляде есть нечто напоминающее косоглазие и придающее её глазам движение вверх, не соответствующее остальным её чертам, в особенности нижней губе, которая в то же время производит движение в противоположную сторону, что ей очень не к лицу; у неё вообще очень заметна отвислая нижняя губа, свойственная австрийскому царствующему дому. Лицо у неё бесцветное, но ослепительной свежести. Она небольшого роста, но хорошо сложена; ноги у неё маленькие, но слегка вогнутые во внутрь. В общем она нехороша собой, даже для принцессы, как выразился вчера один из моих друзей. А впрочем, дорогой граф, не обращайте большого внимания на мое описание; может быть, во всём, что я пишу, нет и слова правды, ибо я повторяю только слухи, а Вы знаете, что слухи чаще отдаляются от истины, чем приближаются к ней. Что же касается её характера, то о нём еще нельзя судить. Она кажется доброй, нежной, веселой, но это еще ребенок.

Покончив со статьей «Принцесса», спрашивается, следует ли мне перейти к другим статьям?

Со времени закрытия палат и Гренобльского происшествия, мы живем так спокойно, что напоминаем застывшее масло. Свободные празднества прошли при общем ликовании, но спокойно, как само счастье. Если и существует подпольное брожение, оно так запрятано, что его даже нельзя подозревать. В настоящее время король не более как член федерации, он так сроднился с предместьем Сент-Антуан[355] и так завоевал его симпатии, что он командует там больше, чем это когда-либо делал Сантерр. Теперь благословляют Людовика XVIII и его семейство, а всего три недели тому назад только и говорили о том, как бы его задушить. Эта переменчивость больше тревожит, чем успокаивает! Но общественное мнение всё же начинает довольно ясно выражаться повсюду в провинциях, при почетном и лестном приеме роялистских депутатов, возвратившихся туда по окончании сессии. Это, я думаю, заставит министров снять повязку со своих глаз и убедиться, в чём именно состоит общественное мнение. Ах, г. де-Ришелье, Вы покинули Черное море для того, чтобы погрузиться в другое море, по которому труднее плавать!

Мне незачем присоединяться к Вашему мнению относительно представительного строя, ибо я всегда был того же мнения. Он не годится для великой державы нашего материка. Это экзотическое растение, которое на этой почве может лишь зацвести ненадолго, но никогда не принесет плодов. Армия всегда нарушит равновесие власти, а защита границ требует содержания очень сильной армии. Конституционное правление, конечно, соединяет в себе большие преимущества, но оно подходит только к островному государству и, как Вы правильно выражаетесь, к небольшому народу.

Но, дорогой граф, что я читаю, Ваше письмо или волшебную сказку? Вырывание каналов и прудов; высушивание болот; устройство шлюз; вырубка лесов; нивелировка земель; постройка маленького дворца; руку на сердце — это сон, о котором Вы мне рассказываете, ибо если это действительность, то где же Вы находите время и деньги, чтобы совершать такие чудеса? Ах, Вы должны обладать жезлом Армида, чтобы перенести в Швейцарию, в один миг, английский парк, азиатский дворец и пр. и пр., или таким волшебным жезлом, который открывает сокровища, спрятанные в глубине земли[356]. Волшебник в Вюлльеране, чародей в Париже, Вы распространяете очарование везде, где Вы останавливаетесь. Я надеюсь, что Пломбьер, который я всегда так любил, тоже воспользуется Вашей сверхъестественною силою, и что Вы эту лощину превратите в долину Темпе. Но что я желаю прежде всего — это, чтобы купанье и воды в Бюссоне оказались для Вас целебными и сделали бы для Вашего здоровья то же, что природа сделала для Вашей любезности. Какую Вы тогда приобрели бы крепость!

Моя дочь посылает Вам тысячу поклонов; она была больна, но теперь вполне поправилась и в конце этой недели едет в деревню. Как мне будет недоставать её! Ибо я тогда буду один, совсем один. Сжальтесь же над стариком-отшельником и утешьте его Вашей любезной и пикантной перепиской. Вы обязаны, дорогой граф, дать это доказательство интереса человеку, который Вас больше всех почитает и любит.

4

9 июля 1816 г.

Не знаю, дорогой граф, живы ли Вы еще или умерли. Верно только то, что одно из посланий Вашей Милости не дошло до Елисейских Полей, что вызвало во мне опасение, не отправился ли его автор на тот свет.

Но, к удовольствию и радости Вашего покорнейшего слуги, он третьего дня получил Ваше второе письмо…

Я Вам много благодарен за Вашу любезную переписку. Вы так часто меняете Ваше местопребывание и Ваши проекты, что мне еще долго придется выражать Вам свою благодарность письменно, между тем как я надеялся принести ее Вам лично. Я, конечно, очень люблю читать Ваши письма, но всё же предпочитаю слушать Вас и при этом глядеть на Вас. С Вами предметы для разговоров неисчерпаемы, начиная с политики кабинетов и кончая клубной болтовней; Вы владеете всеми этими предметами и, увеличивая интерес одних, изощряете пикантность других…