Двор и царствование Павла I. Портреты, воспоминания и анекдоты - [107]
Я сейчас же отправляюсь в Лангедок, где я пробуду несколько месяцев с моим семейством, и очень желал бы застать Вас по возвращении на месте.
Примите, дорогой граф и сосед, уверения в моей преданности и моем совершенном почтении.
VI. Граф Каподистрия
Цюрих, 11 апреля 1814 г.[343].
Ваше Сиятельство,
Если бы не медленность типографа, которому я поручил умножение бюллетеней, полученных мною третьего дня из главной квартиры, Вы уже раньше получили бы приложенный при сем экземпляр, а также декларацию в таком виде, как я ее получил из нашей главной квартиры, и поэтому имеющий для меня значение подлинника. Ваше Сиятельство, может быть, уже заметили существенные различия между разными изданиями этого важного документа, распространенными среди публики. Кавалер фон-Лебзельтерн[344] получил письма от князя Меттерниха. Они содержат те же новости и в то же время извещают, что наша армия покинула Париж 1-го апреля и двинулась на Фонтенебло, где остатки французской армии старались укрыться. Письма из Базеля утверждают, что Наполеон в Метце. Другие, не французского происхождения, сообщают, что он идет на Орлеан. Несомненно то, что 28-го он еще был в Труа и что с этого момента мы не знаем наверно, куда он направился. Это не удивительно. Как вы хотите, чтобы у наших кабинетов хватило времени сообщить нам подробности событий? Удовольствуемся тем, что мы узнаем их результаты, которые дают нам повод к самым лучшим надеждам. Как русские, мы можем этому радоваться от глубины нашей души. Мы блестящим образом восторжествовали над нашим врагом и над всеми большими и малыми кознями. Хотя и сами события отчасти этому способствовали, но терпение и умеренность, с которыми сумели их выждать, а также мудрость, с которою их вызвали, несомненно усугубляют славу нашего государя.
Благодарю Вас, граф, за всё, что Вы были так добры высказать мне по поводу собрания сейма. Если в этом и есть доля моей заслуги, то она состоит лишь в том, что я взял на себя труд углубиться в настоящие причины раскола, который мог погубить Швейцарию. После того, как мне удалось их выяснить, целебное средство указывалось самой природой болезни, и его благотворное действие не могло подлежать сомнению с того момента, как нам предоставили на месте выбрать способ его применения. Мы предпочли самый мягкий способ, благодаря которому посредничество великих держав являлось для Швейцарии почетным и благодетельным. Какая слава могла заключаться для союзников устроить Швейцарию на манер Наполеона? А с другой стороны, если спокойствие Швейцарии за это время нарушалось, то спрашивается, оттого ли, что её конституция была плоха, или же оттого, что она была дана Наполеоном? Зачем еще противоречить нашим принципам и упразднить одно посредничество, чтобы на его месте установить другое, сходное по своим внешним формам с первым? Мне на это ответят: «Потому, что швейцарцы не могут сговориться между собою без содействия посредника». Может быть. Но принять на себя дружественное посредничество, воздействовать разумом и пользоваться его бескорыстным влиянием на умы — это еще не значит собирать «Консульту»[345], диктовать ей закон и проводить этот закон с палкой в руках. Впрочем, наша истинная политика в Швейцарии не позволила бы применения подобных средств. Мы желаем, чтобы эта страна была самостоятельна, свободна и независима и не носила бы на себе ига соседних стран [346], или одной из них, которая в будущем приобретет преимущественное влияние в южной Европе. Если великие державы теперь соединены общностью интересов и намерений, то можно ли сказать, что это всегда так будет? Но, навязывая Швейцарии конституцию, они будут по необходимости вынуждены ее защищать и заставлять других ее уважать, а это значит держать Швейцарию постоянно под опекой. Разве в этом состоит желание дать ей независимость и способствовать ей в этом? Разве впоследствии Россия будет в состоянии иметь такое же наблюдение за Швейцарией, как Австрия? И будет ли это наблюдение всегда благотворным? Мы можем отвечать за наши собственные намерения; но можем ли мы также отвечать за намерения наших союзников? Эти соображения, а также те, которые были вызваны миссией графа Зенффта, предначертали, так сказать, план моих действий. Государь, уделив ему особенное внимание, соизволил его одобрить, и, следя за ходом, который мне как будто указывают события, я всё-таки преследую свой путь и стараюсь направить на него также и моих коллег. Мы уже добились первого результата и теперь остается только им воспользоваться. Декларация государя при въезде его в Париж имеет также непосредственное воздействие на публику и более ясно определяет точку зрения, которой нам нужно придерживаться в наших действиях. Она всё та же: поставить Швейцарию в такое положение, чтобы ей не было надобности обращаться к кому бы то ни было. Чтобы достичь эту цель, надо согласовать интересы, и чтобы провести это согласование, надо не приказывать, а предлагать. Чтобы убедить, надо быть справедливым. Этим именно мы заняты в настоящий момент.
Мысль, которую Ваше Сиятельство высказали по поводу главного пункта, может также войти в категорию предметов компенсации. Мы еще не затронули этого чрезвычайно деликатного вопроса. Мне кажется, что он возникнет сам собою из сути переговоров. Нам тогда будет легче решить этот вопрос с меньшими жертвами и с таким видом, что мы отнюдь не предписываем закона этой стране, а предоставляем ей выбрать тот, который ей наиболее подходит. Этот способ посредничества должен быть очень тяжел для людей, привыкших к большим делам. Но к своей чести, я должен сказать, что если у меня в этом есть немного уменья, то я приобрел его, управляя делами моего народа, когда он в политическом отношении находился под покровительством нашего государя. Я теперь говорю о Ионической республике, а поэтому чувствую себя в своей стихии и, во многих отношениях, не могу скрыть, что основания моей небольшой прозорливости я почерпнул в опыте, стоившем моему несчастному отечеству не мало жертв. Я был назначен министром в возрасте двадцати четырех лет, и до тех пор пока эта республика существовала, служил ей усердно и охотно. Но мне, всё же, тогда недоставало опытности, и я смотрел на людей, не так как они представляются нам в действительности, а как мое воображение и мое сердце желали, чтобы они были, и часто увлекал мое правительство на путь ложных и опрометчивых или же преувеличенных мер. Теперь я едва ли опять впаду в такие заблуждения и мне только тяжело, что я не могу покаяться в тех, которые я совершил в ущерб моему отечеству. Увы, оно кажется долго не предоставит мне к тому удобного случая!..
Граф Ф. Г. Головкин происходил из знатного рода Головкиных, возвышение которого было связано с Петром I. Благодаря знатному происхождению граф Федор оказался вблизи российского трона, при дворе европейских монархов.На страницах воспоминаний Головкина, написанных на основе дневниковых записей, встает панорама Европы и России рубежа XVII–XIX веков, персонифицированная знаковыми фигурами того времени.Настоящая публикация отличается от первых изданий, поскольку к основному тексту приобщены те фрагменты мемуаров, которые не вошли в предыдущие.
Герой Советского Союза генерал армии Николай Фёдорович Ватутин по праву принадлежит к числу самых талантливых полководцев Великой Отечественной войны. Он внёс огромный вклад в развитие теории и практики контрнаступления, окружения и разгрома крупных группировок противника, осуществления быстрого и решительного манёвра войсками, действий подвижных групп фронта и армии, организации устойчивой и активной обороны. Его имя неразрывно связано с победами Красной армии под Сталинградом и на Курской дуге, при форсировании Днепра и освобождении Киева..
В первой части книги «Дедюхино» рассказывается о жителях Никольщины, одного из районов исчезнувшего в середине XX века рабочего поселка. Адресована широкому кругу читателей.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.