Двое в каюте - [3]
- Сообщили бы тогда, - глухо произнес Александр.
Она немного отшатнулась от него, смахнула с глаз тыльной стороной ладони слезу и посмотрела ясным взглядом.
- Какой ты у меня славный, - сказала она, любуясь им. - Вымахал-то как, гляди-ко…
А ему показалось, что мать стала меньше. «Совсем старенькая, - разглядывая морщины на ее обветренном лице, подумал он,- а ведь еще только-только перевалило за пятьдесят».
Александр снял бескозырку, положил на комод.
- Устал, поди-ко, за день-то? - глядя на осунувшееся лицо сына, сказала Наталья Никитична. - Отдохни, Саня.
- Да нет, не устал, - присаживаясь к столу, ответил он и невольно припомнил свои недавние переживания. Чтобы отогнать эту непрошенную думу, добавил: - Меня на двое суток отпустили, отдохну, успею.
- Гостинцев деревенских тебе привезла. - Наталья Никитична достала из угла скрипучую корзинку. - Вот пряженики, а вот твои любимые сырные и пшенные шаньги, - приговаривала она, выкладывая на стол угощенье.- Надо бы в печке подогреть - как свежие стали бы.
- Ой, мама, зачем ты столько?.. У нас ведь хорошее питание.
Мать села напротив него.
- А ты отведай, Саня. Потом своих дружков угостишь - они, родненькие, соскучились, поди-ко, по домашнему-то.
- И я забыл вкус, кажется, - улыбнулся он. - О, приятные!..
- Ешь, ешь на здоровье. А что на мало отпустили-то? - спросила она и, не дождавшись ответа, начала рассказывать, как ее приняли начальники: - Обходительные, простые оба. Тебе, наверно, хорошо с ними. Тот, усатый-то, вроде посурьезней. А уж другой-то такой разговорчивый, удалой… Который из них главнее-то, Саня?
- Тот, что с усами. Он командир корабля. А второй - его заместитель, вроде - комиссар.
- Я так и подумала - тот главней. А комиссар-то повсюду выводил меня. «Вот на этой койке, - сказал,- отдыхает ваш сын». Уважает он тебя - сразу поняла… Потрогала я постель - мягкая. «Не солома»,- говорю, а он смеется. Чисто, порядок везде… Потом показал доску с портретами самых лучших моряков. Всех переглядела, тебя искала. Нету что-то.
- То ж отличники! - заметил Александр таким тоном, как будто это недоступно для него.
- А ты, значит, не отличник,-догадалась мать.
- Нет… пока, - признался Александр. «Может, сейчас вот и рассказать ей все, все? - подумал он. - Лучше самому, пока от других не узнала».
Но мать сбила его с этой мысли:
- Подводные-то лодки какие большущие! «Вон та, с кромочки - наша», - указал комиссар-то. Поглядела я - и страх меня взял. «Саня на ней под водой плавает, - думаю. - А море широченное да глубокое - не наше озеро».
- Не страшно, привыкается. А корабль прочный, надежный, - успокоил он мать.
Наталья Никитична с минуту молча смотрела на сына - рослого, плечистого, крепкого - и, словно гадая, верно ли она надумала, тихо произнесла:
- Таська-то ровно уж и не пара тебе, Саня…
- А ты перед отъездом не видела, ее, мама? - нетерпеливо перебил Александр, обрадовавшийся, что мать сама заговорила о Тасе. Он был виноват перед нею - уже давненько не отвечал на ее последнее письмо - и ничего не знал о ней.
- Как же! - оживилась мать. - Прибежала сама к нам. Через Галинку узнала, что я в дорогу собралась. Водой не разольешь их… Сунула посылку. - Наталья Никитична снова открыла корзину. - Вот, разверни-ко. Поди, связала что. Она на это мастерица… Так и есть. Ишь, сколь ни басок шарфик-то. В полосочку, гляди-ко. И носки еще… Хитрющая! Надо же! В носках-то - не сказала ведь! - письмо. Ну, после доберешься до него. Поговори со мной-то, потом заторопишься…
Александр все же пробежал глазами по строчкам письма, повеселел:
- Успеем, мама, обо всем перетолковать - и о колхозе, и о Галинке с Володей…
- Потише, Саня, рядом уже отдыхают, поди-ко, - кивком головы показала Наталья Никитична на стенку.- Угадай-ко, кто тебе привет велел передать?.. Андрей Иванович! Он воротился из города-то. Снова, как тогда, председателем колхоза выбрали. С ним дело на поправку пошло. «Привет ему, - сказал, - большой от всего колхоза и от меня лично. Гордись, мол, Никитична, сыном, в люди вышел». Это мне-то говорит, будто я не знаю!..
«Не такой ведь я! - чуть не крикнул Александр. - Надо же объяснить ей, что я за птица. Что же я обманываю родную мать? - надсадно укорил он себя. - А скажешь правду - расстроится. - Он представил убитую его горьким признанием мать и решил: - Пожалуй, лучше завтра».
Мать заметила перемену в нем:
- Почему ты, Саня, такой опечаленный вдруг стал? Уж не Тасей ли я тебя огорчила? Не так сказалось, обидно?
- Нет, мама…
- А, правда, если ее принарядить, чем она уступит городским-то, вертячим?
- Не ладится у меня все как-то! - он наморщил лоб, готовый отчаянно сечь себя.
Мать поняла это по-другому:
- Заочно любовь завсегда трудная, Санушко. Вот приеду-и Тасюху утешу. А потом сам залеткой явишься… Ты про нее меньше думай. Первое-то дело - служба: чтобы у командиров да у товарищей ты был на виду, в уваженьи… Разговорилась я с хозяйкой.- Наталья Никитична снова показала взглядом на стенку и перешла на шепот. - Сын у ней в, солдатах под Москвой. К нему она ездила. Мы в вагоне-то и оказались вместе. Так ей командир похвальное письмо прислал. Славный, говорит она, сын-то. Ей уж так любо…
