Двое из многих - [86]

Предупреждение Смутни оказалось кстати, так как очень скоро в разрытой земле показались трупы. Тлен еще не тронул их.

Из кармана одного убитого выглядывала бумага. Тамаш взял ее и развернул. Это оказалось письмо. От сырости буквы расплылись, но все же письмо с трудом удалось прочитать. Оно было написано неровным детским почерком и адресовано венгерскому солдату по имени Андраш, в лагерь для военнопленных, в далекую Россию. Домашние желали здоровья солдату, которого военная судьба занесла так далеко, и одновременно сообщали ему, что дядюшку Иштвана тоже забрали в солдаты, угнали на фронт и оттуда с тех пор от него ни слуху ни духу.

По другим документам удалось установить, что второй убитый был боец-украинец, третий — австриец Курт Шнайдер. На всех трупах виднелись следы пыток, у всех троих были отрезаны носы и уши. Четвертый труп был настолько изуродован, что только по разрезу глаз можно было предположить, что это или татарин, или китаец, или якут. В кармане френча пятого была найдена справка, выданная на имя некоего Вуковича. Следовательно, это был хорват… Затем откопали двоих русских и венгра по фамилии Бени Цитераш…

Во дворе кулака Матвея было закопано десять трупов. А кто знает, сколько таких ям с трупами замученных красноармейцев имелось еще в селе?

Рядом с жертвами белого террора положили и погибшего в бою русского. Только в одном дворе одиннадцать трупов — красноармейцы, жертвы белогвардейского произвола: русские, украинцы, венгры, немцы, хорваты, поляки, румыны…

Во взводе Тамаша был убит всего один солдат и несколько человек ранено. Зато в других взводах, особенно в тех, что закрепились за селом, потери были гораздо больше: пятеро солдат убито и двадцать ранено.

Пленные на допросе показали, что они уже давно поддерживали контакт со Стародомовым, который еще до революции приезжал к ним в село для закупки кож. Предателю Стародомову было хорошо известно, что в селе расположено довольно крупное подразделение белых, которые попрятались по кулацким дворам. На тайной встрече с белым командованием было решено перебить роту ночью, когда бойцы будут спать. За эту измену Стародомову была обещана приличная сумма золотом.

Сколько ни искали бойцы предателя, он словно в воду канул. Его не нашли ни среди пленных, ни среди убитых. Ходили слухи, что он бежал вместе с белыми офицерами…

Всех убитых и замученных красноармейцев было решено похоронить в братской могиле в самом центре села, а над могилой установить деревянную пирамиду, украшенную пятиконечной красной звездой. Андрей собственными руками смастерил и пирамиду, и звезду.

На похороны красноармейцев собралось много народу. Взвод красноармейцев был выстроен для почетного караула. На могилу, засыпанную свежей землей, легли полевые цветы.

Надгробную речь произнес комиссар Игнатов. Его голос дрожал, когда он начал говорить:

— Товарищи, дорогие друзья, мы собрались сюда, чтобы отдать последние почести…

КИПЯЩИЙ КОТЕЛ СИБИРИ

Магазин строили из красного кирпича. Стены здания возвели уже до второго этажа. Планировалось закончить само здание до наступления сильных холодов, а отделочные работы можно было производить и зимой.

На лесах, словно застыв, неподвижно стояли русские рабочие и каменщики из числа пленных. Бородатый громкоголосый подрядчик принимал работу, обращая особое внимание на качество кладки.

— Ну-ка, натяни шпагат! — время от времени покрикивал подрядчик, перегибаясь через возведенную стену, такую широкую, что, казалось, за ней не страшен никакой, даже сибирский, мороз.

Поскольку работа была срочной, пришлось допустить на стройку пленных немцев и венгров.

Керечен работал рядом с Дмитрием Павловичем Силашкиным, внимательно приглядываясь к каждому движению Силашкина, имевшего большой опыт такой работы.

— Ничего, опыт — дело наживное, — успокоил Иштвана русский каменщик. — Смотри на меня и делай все, как я. Не боги горшки обжигают. Пока не торопись, однако клади точно в ряд… Через несколько дней будешь работать так, будто всю жизнь только этим делом и занимался.

Сам Силашкин работал споро и красиво. Сначала он учил Керечена, подсказывал ему, а затем стал только приглядывать за ним.

Иштван оказался на редкость понятливым учеником: он очень быстро усвоил все основные операции и подгонял кирпичик к кирпичику ровнехонько. И если в первые дни десятник, наблюдая за Иштваном, недоверчиво качал головой, то теперь он даже не обращал на венгра ни малейшего внимания.

Никто на стройке не знал второго имени Иштвана. Перед уходом в город Керечен долго советовался по этому поводу с Шандором Покаи. В лагере шпики знали его под фамилией Ковач и разыскивали такового. А вот об Иштване Керечене никто не слышал. Все, кто вместе с ним плыл на пароходе, наверняка убиты, следовательно, под своей фамилией он будет чувствовать себя спокойно. Шура называла его Иосифом.

На стройке работало несколько китайцев. По-русски они говорили плохо, их очень трудно было понять. Работали они молча. Китаянок на стройке вообще не было видно. Наверно, одни мужчины бежали из Китая от голода и нищеты. А если все-таки и были женщины, то они, видимо, прятались по квартирам, предпочитая никому не показываться на глаза, потому что в те времена случалось, что китайцев избивали во время погромов.