Четверо демобилизованных со счастливыми улыбками вышли из кабинета господина советника.
— Эх, хорошо бы сейчас выпить стакан холодного вина с содовой! — воскликнул Дани Риго, когда они оказались во дворе. — Я им наврал, что неграмотный. Как бы не так! Посмотрите! — Он показал им толстую брошюру — одно из произведений Ленина на венгерском языке. Дани быстро спрятал ее в карман. — Здесь взял, в передней господина советника. Должно быть, нашли у кого-то из военнопленных. Не завидую я тому человеку. А я решил, что хорошо будет почитать ее дома. Оливер ведь все равно не станет читать, слишком глуп для этого.
Друзья посмеялись над проделкой Дани Риго, но главной их заботой было поскорее очутиться за воротами лагеря. Получили справки о демобилизации, проездные листы, вскинули на плечо котомки. Все их имущество в этих котомках: кусок черного хлеба, рваные рубашки, портянки. На прощание следователь еще раз похлестал их кнутом по спине, палкой по ступням ног. Каждый шаг причинял боль. Легкая котомка давила на спину, как тяжелый груз. Молодыми, неопытными парнями вступили они в этот безумный мир. Многое испытали они за эти тяжелые годы, но земля родины всегда была для них святыней. Они не становились в позу, не падали на колени, не целовали землю своей родины, не произносили избитых фраз. Им было достаточно, придя домой, сказать на родном языке: «Отец, мать…»
По перрону разгуливал жандарм со штыком. Он строго проверил у них документы, махнул рукой: мол, можете идти. Поезд стоял на первом пути. Они вошли в вагон третьего класса, уселись на жестких деревянных скамейках. В купе кроме них находилась лишь одна старая крестьянка.
— Издалека едете, сынки? — спросила женщина.
— Издалека, мать, из Сибири, — ответил Мишка Балаж.
— О боже мой! И там тоже люди живут?
— Живут! — ответил Керечен, утирая слезу, набежавшую на глаза. Ему вспомнилась Шура. — Всякие люди живут: и хорошие, и плохие.
— Сказали мне, что и мой сын родной погиб там. В восемнадцатом году я от него последний раз письмо получила, из города Омска. Есть там такой город?
— Есть такой город, мать, — ответил Тамаш.
— Как хорошо ты это сказал мне, сынок. И мой сын так всегда говорил. Сказали мне, что убили его белые. Только я женщина темная, не знаю я, кто они такие, эти белые… И зачем они моего сына убили?
Дрогнул состав, лязгнули буфера. Керечен высунулся из окна. Трое демобилизованных солдат бежали к вагону. Жандарм крикнул:
— Черт бы вас побрал! В последний момент приходите! — И отпустил крепкое ругательство.
Солдаты на ходу вскочили в поезд. Ругань жандарма неслась им вслед.
Старушка перекрестилась.
Керечен глубоко вздохнул и сказал тихо:
— Ну что ж, милая родина, вот мы и дома…
