Двое из многих - [115]
Однажды командир полка Иштван Варга вызвал их обоих к себе. Поздоровался за руку. Там же находились Янош Надь, представитель венгерского сектора Московского партийного комитета, и Першингер, комиссар полка.
— Садитесь! У меня для вас большие новости. Завтра вы едете в Москву.
Друзья переглянулись.
— Я только что получил приказ, — продолжал Варга, — о роспуске нашего интернационального полка. Скоро поедете домой, в Венгрию.
Известие взволновало друзей. Домой, после шести лет плена, борьбы, постоянной опасности! Наконец-то! Трудно расстаться со Страной Советов, где впервые в жизни они почувствовали себя полноправными людьми…
— Должен сказать, — снова заговорил Варга, — что возвращение домой чревато опасностями.
— Мы это давно знаем, — ответил Керечен. — Конечно, нам бы хотелось вернуться домой с оружием в руках, но, раз уж это невозможно, пойдем навстречу трудной судьбе.
Имре Тамаш был искренне рад сообщению.
— Наконец! Я счастлив, что еду домой. Сколько продержался Колчак в Сибири? Год или что-то около этого! Основательно поколотили его. А Хорти, как мне кажется, и года не продержится. Уж как-нибудь переживем это время. А убьют нас — беда будет не больше, чем если бы здесь мы пали в бою.
— Я не сомневаюсь, что вы и дома постоите за себя, — сказал Першингер. — Но я не такой оптимист, как Имре Тамаш. Не думаю, что Хорти не сегодня-завтра потерпит крах… Но у меня к вам один вопрос. У вас есть гражданская одежда?
Друзья улыбнулись. Откуда ей взяться? Солдаты не носят с собой ничего лишнего.
— Нет у нас гражданской одежды, — ответил Тамаш.
Делать нечего, пришлось ехать в солдатских мундирах. Трое суток добирались они от Казани до Москвы в переполненном вагоне товарного поезда. С ними вместе ехали и остальные: Лайош Тимар, Дани Риго, Лайош Смутни, Мишка Хорват и Янош Билек с женой. Надо сказать, что Билек женился снова. У его жены были волосы цвета соломы, веснушки, полная грудь. И звали ее Кипрития. Покаи объяснил им происхождение этого имени. Он сказал, что происходит оно, по всей вероятности, от греческой Киприды, а византийский вариант этого имени переделан на славянский лад. Просто Кипрития, и ничего больше. Но красотой она совсем не походила на богиню красоты и любви! Особенно по сравнению с Татьяной она и вовсе казалась недостойной представительницей прекрасного пола. Зато и голосистая была женщина! И был у нее с собой такой сундук, что четверо мужчин его еле подняли в вагон. Полный добра сундук, все ее приданое находилось в нем. Человек привязывается к привычным, даже лишенным всякой ценности, вещам, среди которых протекает его повседневная жизнь, и без них ему обойтись трудно. Напрасно твердили Кипритии, что в Чехии ей не понадобится ухват, потому что там стряпают обед не в русской печке, а на плите, но она везла с собой все, даже чугунные сковородки и черные печные горшки. Даже березовый веник захватила с собой, с которым дома ходила в баню. Были еще в сундуке корытце, деревянная ложка, нож с деревянной ручкой, топор, подвесной рукомойник, старый самовар, жестяной чайник, глиняный кувшин с отбитым краем, тарелки, вилки с деревянными черенками, большой плоский ковш, солонка, тулуп из овчины, валенки, лапти, меховые рукавицы, красный сарафан, — словом, все необходимое для жизни деревенского человека. Билек просил, чтобы она не везла за собой весь этот хлам.
— А ты помолчи, балда! — покрикивала она на мужа. — Я знаю, что нужно в хозяйстве, и не хочу опозориться перед твоей матерью.
Если бы Билеку пришлось драться с контрреволюционерами, он бы знал, что ему делать. Ну а как быть с ней?
— Ну и черт с тобой, вези!
— Хорошо холостому, — заметил Тамаш и вспомнил Тамару.
— Ванька! — крикнула мужу Кипрития после того, как они наконец устроились в переполненном вагоне. — Что ты рот разинул? Вот ведь горюшко мое! Вытащи из сундука тулуп. Ночью будет холодно.
Задача была нелегкая и даже опасная. Сначала надо было развязать три веревки, которыми огромный сундук был опутан, осторожно поднять крышку и вытащить из-под разного хлама засаленный тулуп, доставшийся Кипритии в наследство от бабушки.
— Вынь самовар! — приказала Кипрития.
— Зачем? На каждой станции есть кипяток, — попытался возразить Билек.
— А ты помолчи! Сказано тебе, вынь!
Билек достал все, что, по мнению Кипритии, могло пригодиться в дороге.
Трое суток шумел самовар. Кипрития не забыла захватить с собой и древесного угля. Захватила она в дорогу и фунтов десять подсолнухов. Щелкала она их очень ловко. Правой стороной рта захватывала семечко, зубами очищала его и выплевывала скорлупу с левой стороны. Еще она захватила с собой мешок кренделей, пирожки с капустой и картошкой, — словом, все, чего может пожелать муж при хорошей хозяйке-жене.
Демобилизованные красноармейцы, ехавшие в товарных вагонах, были одеты пестро. Среди военных мундиров виднелись гражданские рубашки. Выглядели демобилизованные так же, как и остальные, помятые и оборванные, военнопленные. Они уже не могли говорить ни о чем другом, как только о доме, семье, друзьях и знакомых. Каждый захватил с собой кое-какую провизию — сушеную рыбу, ржаной хлеб, немного сахару, — но этого едва-едва могло хватить на то, чтобы не погибнуть голодной смертью. По дороге невозможно было купить какие-нибудь продукты.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.