Двое из многих - [107]

На следующий день он прибыл на станцию Зима. Двигаться дальше было невозможно, так как белые при отступлении взорвали мост через реку и он пока не был восстановлен.

Пришлось ждать две недели, пока восстановят мост. Он был настолько плох, что вагоны через него перекатывали по одному. В жуткий мороз, при сильном ветре бойцы с помощью местных рабочих перекатывали вагоны…

— Перекатили? — спросил Керечен.

— Да, на своих руках. Точно так же пришлось действовать еще дважды, уже на других реках… К тому же нужно было внимательно следить за тем, чтобы не напали белые. Добрались до Ачинска.

— А вот теперь нам нужно доставить эшелон в Москву, — проговорил Мано. — Понимаете, друзья, ведь для нас это большая честь!

Собравшиеся в вагоне примолкли, каждый думал о том ответственном задании, которое выпало на их долю. В этот момент раздалась команда:

— Строиться!

Митинг, на котором присутствовали бойцы Красноуфимского и интернационального полков, длился недолго.

Александр Афанасьевич Косухин попрощался с бойцами, которые охраняли эшелон до прибытия в Ачинск, поблагодарил их за службу, а затем поставил задачу бойцам интернационального полка.

«Золотой» эшелон двинулся на запад. Близилась весна, и кое-где из-под снега показались черные пятна земли.

Бойцы понимали, как важно доставить эшелон с золотым запасом республики в столицу молодого Советского государства, которое так нуждалось в нем, чтобы поскорее залечить тяжелые раны.

На одной станции эшелон стоял особенно долго. Бойцы буквально изнывали от безделья. На перроне, как правило, собиралось много любопытных. Из далеких сел и деревень на подводах приезжали крестьяне, прослышав, что на станции, дескать, можно достать соли. Установилась даже своеобразная такса: за ложку соли давали одно вареное яйцо, за пять ложек — фунт масла. Точно так же можно было приобрести хлеб и колбасу. Крестьяне жаловались, что им без соли тяжело вести хозяйство: страдали не только люди, но и домашние животные, о которых хозяева пеклись в первую очередь.

Каких только спекулятивных сделок не производилось в то время!

Все связанное с «золотым» эшелоном содержалось в глубочайшей тайне. Однако едва эшелон оказывался на станции, его тотчас же окружали любопытные, стараясь разузнать, что находится в вагонах, которые так бдительно охраняют неизвестные военные в серой форме. Да и кто они такие сами? В те времена каких только солдат нельзя было увидеть на просторах России! И все они говорили по-своему, на непонятных языках.

Первого мая «золотой» эшелон прибыл в город Уфу. На станции бойцов интернационального полка тепло встретили уфимские рабочие, назвавшие их иностранными пролетариями.

Бойцы радовались предстоящему празднику. Надеялись немного отдохнуть, погулять, потанцевать с девушками…

Но оказалось, что в тот год рабочие добровольно решили встретить Первомай ударным трудом, то есть организовать красный субботник. Бойцы, свободные от охраны эшелона, разобрали лопаты, кирки и тоже приступили к работе по ремонту пути.

А вечером, несмотря на усталость, молодежь отправилась на танцы. Играл духовой оркестр, улыбались девушки. Бойцы-интернационалисты, даже из тех, кто не говорил по-русски, прекрасно понимали девушек, объясняясь с ними жестами.

Не устоял перед соблазном потанцевать даже пожилой дядюшка Карачони. Оставив оружие и ручные гранаты в вагоне, он пригласил на танец какую-то девицу, смешно путая русские слова с венгерскими.

Имре Тамаш чувствовал себя превосходно: во время танца он без умолку болтал с девушкой.

Молодежь веселилась. Над головами с безоблачного майского неба ярко сияли звезды. Со стороны реки доносился шум ледохода. Весна вступала в свои права, будоража кровь молодых бойцов и девушек.

И только Иштван Керечен не танцевал. Он стоял в сторонке от танцующих и печально смотрел на них. Из головы не выходила Шура. Потом он увидел девушку, которая чем-то немного напоминала ему Шуру, и хотел пригласить ее на танец, но ноги не слушались его. Повернувшись кругом, Керечен пошел к эшелону. Навстречу ему попался Покаи.

— Уж скорее бы добраться до Москвы, — сказал Керечен, поздоровавшись с ним. — Надоела мне эта бесконечная поездка: кругом паровозная гарь, кипяток на станциях и давка на перроне.

Подошедший к ним Имре Тамаш поддержал Керечена:

— Мне тоже не терпится поскорее попасть в Москву. Такое раз в жизни может случиться! Я уже шесть лет не был дома, но прежде, чем попасть туда, очень хотел бы повидать товарища Ленина.

Покаи широко улыбнулся:

— Об этом пока говорить рано. Я только что беседовал с товарищем Варгой. Вы знаете, что он ежедневно телеграфирует в Кремль о продвижении эшелона. Товарищ Косухин лично отправляет телеграммы с каждой станции. А сегодня мы получили телеграмму, которая пришла десять дней назад, но ее хранили до поры до времени в тайне. В ней нам приказано доставить золотой запас в Казань, но не в одном эшелоне, а в двух и под усиленной охраной. А в Казани сдать его в государственное хранилище. Так что в Москву мы вряд ли попадем…

Керечен и Тамаш загрустили еще больше.

— Этак нас могут оставить в Казани для караульной службы! — Керечен тяжело вздохнул.