Двести женихов и одна свадьба. Часть вторая - [43]

Хорошо, что ступенек всего лишь десять.

Захлопнула двери комнаты и прижалась к ней спиной. Меня потряхивало. Бросало то в жар, то в холод. Я словно чувствовала зов цветка, оставшегося там внизу. Он стонал от одиночества и боли, настолько явственной, что через четверть часа я сдалась, лично плеснула в вазу ледяной воды и кинула туда несчастное кровожадное растение. Ну, в конце концов, от того, что я поставлю цветок в вазу, не попаду же я в какие-нибудь коварные сети заклинания? А цветок уберу с глаз подальше. Вот, например, на прикроватную тумбочку! Нет, еще подальше… на рабочий стол. Все. Спокойно, Маша! Дыши ровно. Это просто цветок. А пахнет-то как сладко! А лепесточки-то какие бархатные, так и манят, так и…

Взвыла и, собрав в кулак силу воли, заперлась в спальне.

Здравая доля скепсиса упорно твердила, что это не просто цветок. И, быть может, вовсе не цветок. На этой прекрасной мысли я легла спать, понимая, что сознание больше не выдержит эмоционального терроризма.

Но сон не шел. Не то чтобы меня смущал цветок – за закрытой дверью он особо не тревожил – меня смущал Кристиан. Может, написать ему письмо? Самое обычное, отправить с голубем. Пишут же люди друг другу письма. Например…

Я с энтузиазмом поднялась и взяла с секретера карандаш. Закусив губу, вывела: «Я тревожусь. У вас все хорошо?»

Нет. Бред какой-то! Еще подумает, что и правда тревожусь! Появится прямо посреди спальни, и проверит, по своей ли воле я метку сняла. Да и вообще, может мне его еще о симптомах спросить? Нет ли тахикардии, чувства тревоги? Уймись, Маша!

Тряхнула головой, зачеркивая фразу, и прикусила кончик карандаша.

– О! Лучше так! Жду ваших проповедей, а их все нет… – пробурчала, выводя новую строчку.

Посмотрела на текст и нахмурилась.

– Проповедей, Маша? Серьезно? Ты что, священнику пишешь?

Отшвырнула карандаш и плюхнулась обратно на кровать, в надежде увидеть золотое сияние. Да хоть откуда-нибудь! Я бы с низкого старта сорвалась, чтобы прочитать сообщение. Но сияния не было. Сообщения тоже. Да и Кристиан, наверняка, уже радостно выпивает в компании какой-нибудь красотки. Все, Маша. Выкини его из головы, разделайся с Егором и начни жизнь заново! Нужно поставить крест на всей этой истории и, может быть, вернуться домой… Здесь-то меня уже ничего не держит.

С этими мыслями я, наконец, уснула. Или, как принято писать в романах, забылась тревожным сном.

* * *

– Тебе понравилось послание? – спросил Егор с потаенной надеждой, помешивая чай серебряной ложечкой. Она так колотила о стенки фарфоровой кружки, что лучше бы уж в колокол звонили. От бессонной ночи у меня раскалывалась голова, а тут еще этот любитель любовно-юмористических опусов нарисовался с утра пораньше с желанием выпить кофе. Я бы сейчас чашечку коньяку выпила. Голова болела как от знатного похмелья, а ведь я человек тренированный! Перед операцией пятьдесят грамм коньяка, чтоб ладони не дрожали милое дело. Не то чтобы Егор сильно ждал моих восторгов, скорее не особо доверял красноречию сочинителя и припер… то есть, явился лично проверить, проняло меня или нет.

Пронял-проняло!

Я поджала губы и кивнула, старательно изображая восхищение. На деле вспомнила о чреслах и неувядающей латунии, искренне надеясь, что пахну куда лучше и это не тонкий намек.

– Великолепно, – выдохнула, сдерживая смех. – Сохранила на память для будущих поколений.

Им тоже посмеяться полезно. Смех жизнь продлевает, слово доктора даю! Кстати, о памяти поколений! Помню, как пришла снимать с банкомата первую зарплату помощницей медсестры (да, было и такое). Банкомат кряхтел, звенел, пыжился – никак ржал. Долго издевался прежде, чем выдать мне заветные три тысячи. Так вот первую из них я в рамочку вставила и на стенку повесила. Если доведется вернуться домой, я знаю, что будет висеть рядом с этой памятной тысячей деревянных.

Поморщилась от яркого солнечного света и закуталась в палантин. Завтракали мы в беседке, среди цветущего жасмина, звенящих фонтанчиков и прохладного ветерка. Егор явился внезапно, поэтому я наскоро собрала волосы в высокий хвост, как часто делала на Земле, накинула шелковый халат и прихватила палантин, если замерзну.

Ах, да. Забыла про одну деталь, которую пришлось достать из-под кровати, а потом из коробки, из мешочка, из пакетика и еще одной коробочки. Кулон с прослушкой!

Как бы невзначай коснулась его кончиками пальцев, разглядывая бабочку, пригревшуюся на ароматном цветке жасмина.

– Это шаг? – осторожно спросил Егор.

До некоторых доходит как до жирафа!

– Первый, – ответила тихо и добавила, прерывая торжествующую улыбку бывшего. – Но, Егор, ты подорвал мое доверие. Не думай, что это будет легко и просто.

– Ты же знаешь, я сделаю все, что захочешь.

Пожала плечами, наблюдая, как по мощеной улочке за зеленой изгородью нашего участка то громыхают паровые машины, то скачут лошади, то проезжают дамы на велосипедах. Айрон все больше напоминал мне дом.

– Хотя, есть кое-что… Да нет, забудь. Это слишком, даже для тебя, – отмахнулась, делая глоток кофе.

Егор, поправив лазурный шейный платок, подобрался и подался вперед. Его белоснежный камзол ослепительно сиял на солнце, выдавая отчаянную попытку своего хозяина произвести впечатление.