Двери его лица, фонари его губ - [4]

Наконец он похлопал ладонью по стене.

— Ну на этот раз мы заполним эту комнатку?

Я покачал головой.

— Хотелось бы, но сомневаюсь. Мне плевать, кому достанется слава, лишь бы принимать участие в поимке. Но до этого не дойдет. Девка-то — самовлюбленная стерва. Она захочет управлять слайдером, а делать этого не умеет.

— Ты когда-нибудь встречался с ней?

— Четыре или пять лет назад.

— Тогда она была ребенком. Откуда ты знаешь, на что она способна сейчас?

— Знаю. Она изучила все кнопки и датчики. В теории у нее все отлично. В теории. Но ты помнишь, как мы с тобой стояли б «ладье» на носу, а Икки вылетел из воды, словно морская свинья?

— Как я могу забыть?

— Хорошо помнишь?

Он потер небритую щеку.

— Может быть, она справится, Карл. Она участвовала в состязаниях кораблей и плавала с аквалангом в опасных водах. — Он посмотрел в направлении невидимой Кисти. — И охотилась на Плоскогорье. Чтобы пережить ужасы, встретившиеся ей на пути, и не отступить, ей понадобилась хорошая закалка.

Я нырнул в люк.

— Может быть, ты и прав. Когда мы познакомились, она была просто богатой ведьмой. И не блондинкой, — добавил я.

Он зевнул.

— Давай-ка завтракать.

* * *

В молодости я считал: родиться морской тварью — лучшее, чего можно желать от природы. Я вырос на Тихоокеанском побережье и всегда проводил лето на Мексиканском заливе или на Средиземном море. Я месяцами торговал кораллами, фотографировал обитателей глубин и играл в пятнашки с дельфинами. Я повсюду ловил рыбу, негодуя, что она может прятаться в такие места, куда мне забраться не по силам. Когда я подрос, то захотел поймать самую большую рыбу. На земле не было животного, которое могло бы размерами сравниться с Икки. Разве что секвойя… Но секвойя — дерево.

Уложив в картонку пару заварных трубочек, я взял термос с кофе и перебрался из камбуза в слайдер, стоящий на якоре, и пощелкал тумблерами. Зажужжал коротковолновый передатчик.

— Это ты, Карл?

— Да, Майк. Дай хоть поесть спокойно, продажная крыса.

Он замолчал. Затем я услышал вибрацию корпуса — включились генераторы. Я налил третью порцию кофе и достал сигарету из пачки.

— Почему ты назвал меня продажной крысой? — снова раздался голос Майка.

— Ты знал о съемочной группе в шестнадцатом ангаре?

— Да.

— В таком случае ты — продажная крыса. Последнее, в чем я нуждаюсь, это популярность. "Он идет на риск, прежде чем отдает себе отчет в том, что готов к риску. Это свойственно лишь благородным натурам". Как сейчас помню.

— Ошибаешься. В центре общественного внимания не ты один. Она, между прочим, гораздо красивее тебя.

Звук включенного подъемника заглушил мой комментарий. Оказавшись на палубе и перескочив на горизонтальный направляющий рельс, я рванулся вперед. У перекрестка в центре корабля я остановился, переключил стрелку и двинулся перпендикулярно первоначальному курсу.

Я проскользнул к правому борту между «ладьями», остановился и встал на якорь, не пролив ни капли кофе.

— Посмотрим картинки.

Засветился экран. Я отрегулировал изображение рельефа дна.

— Отлично!

Я переключил тумблер на «синее», и Майк сделал то же самое. Вспыхнула лампочка

Лебедка сошла со стопора. Я прицелился и выстрелил крючок на канате.

— Чистая работа, — заметил он.

— "Красное". Забрасываем, — я щелкнул тумблером.

— Есть "красное".

При включении этого тумблера живец должен отправиться в море ставить приманку с крючком.

Крючок не похож на рыболовный. По канатам движутся пустые трубы и пропускают столько зелья, что его хватило бы для целой армии наркоманов. Икки клюет на приманку, качающуюся перед ним, и рыболов вгоняет крючья в цель.

Мои руки двигались по пульту. Я проверил резервуар с наркотиками. Пуст. Это хорошо, что его еще не наполнили. Я нажал кнопку инжектора.

— В глотку… — прошептал Майк.

Я ослабил канаты, играя с воображаемым зверем. Раскачал лебедку, имитируя его метания.

Включив кондиционер, снял рубашку, но все равно было жарко. Ясное дело — день в самом разгаре. Я почти не замечал, как прилетают и улетают «попрыгунчики». Часть команды сидела и наблюдала за моими действиями. Я не обратил внимания, когда подошла Джин, иначе закончил бы проверку и спустился вниз.

Мисс Лухарич хлопнула дверью так, что лязгнули электромагнитные засовы.

— Кто разрешил тебе поднять слайдер? — спросила она.

— Никто, — ответил я. — Сейчас поставлю его обратно.

— Подвинься.

Я подвинулся, и она села на мое место. На ней были широкие коричневые брюки и мешковатая рубашка. Волосы зачесаны назад, щеки раскраснелись, и, наверное, не только от жары. Она так энергично атаковала панель управления, что меня это и позабавило, и встревожило.

— "Синее"! — резко бросила она, нажимая фиолетовым ногтем продолговатую кнопку. Я подавил зевок и медленно застегнул рубашку. Она покосилась на меня, сверилась с записями, включила "забрасывание".

Я сосредоточился на экране. На секунду Джин повернулась ко мне.

— "Красное", — спокойно сказала она.

Я кивнул.

Она несколько раз переместила лебедку взад-вперед, демонстрируя свое мастерство. Я в нем не сомневался, а она не сомневалась, что я не сомневаюсь, но тем не менее…

— Если хочешь знать, — бросила Джин, — ты близко не подойдешь к этой штуке. Ты нанят живцом. Помнишь? А не оператором слайдера. Живцом! Ты должен плавать снаружи и предлагать себя на обед нашему другу-чудовищу. Это опасно, но тебе за это хорошо заплатят. Вопросы есть?