Двенадцать прикосновений к горизонту - [10]

И тут из кафе вышел ещё один водитель. Что ни говорите, а в который раз убеждаюсь, что доброго человека видно издалека. У него и лицо по-другому слеплено. Эдакое, знаете, морщинисто-лучистое. Серьёзно говорю. Морщины, они ведь разные бывают. Есть такие, что взглянешь на лицо, и сердце не то что в пятки уходит, а проваливается сквозь землю. А есть вот такие, как у этого мужика: пока он шёл к автомобилю, я заметил, как его морщины излучают свет. Лицо у него было добрым и, я сказал бы, реально сияющим. Он подошёл вразвалку к грузовику, на лобовом стекле которого была прикреплена большая табличка с надписью «ПУСТОЙ», а на носовой части кабины вместо марки автомобиля Кам АЗ красовалась аббревиатура неведомого никому автозавода «КАЗАК». Водитель нажал на кнопку сигнализации. Я не удивился, когда шофёр сразу согласился взять меня, настолько это было естественным. Чуть погодя выяснилось, что с ним должен был ехать ещё кто-то, но он то ли заболел, то ли остался в Москве на новогодние праздники. Получается, водитель ехал один. И, как мне показалось, он даже обрадовался, что у него теперь появился неожиданный попутчик.

– А сколько вы с меня возьмёте? – робко спросил я.

– А сколько есть? – прищурился водитель.

– Ну, тыща, – говорю.

– Маловато, – отвечает водитель и улыбается.

– А сколько вы хотите? – опешил я.

– Миллион! – громко рассмеялся мужчина, но тут же, похлопав меня по плечу, добавил: – Ты что, пацан, таксиста во мне увидел? Так вроде шашечек на двери нету. Давай залазь в кабину, миллионер! Поехали!

Как я обрадовался! Ловко запрыгнул вовнутрь. В кабине было тепло и уютно. Не кабина, а маленькая квартирка. Серьёзно, чего там только нет. За сиденьем – «спальник»: настоящая кровать с подушкой и одеялом. И шторки, одни – на окне, другие отделяют «спальню» от «рабочего кабинета». В «кабинете» на лобовом стекле, в левом углу от водителя, я заметил фотку девушки. Ну, там, где обычно шофёры талон техосмотра вставляют. Знаете? «Наверное, дочка», – подумал я. Посередине стекла болтался на прыткой резинке крошечный смешной гномик. Внизу с моей стороны – упомянутая табличка. В верхнем правом углу лобового стекла – блестящий «паучок» с множеством лап, но одна из них, слишком длинная и вертлявая, касалась нижней кромки. Я пощупал указательным пальцем «брюшко паука» и вопросительно взглянул на водителя.

– Камень прилетел, – вздохнул водитель. – Приеду домой, нужно будет стекло менять. Иначе техосмотр не пройти.

– А это кто у вас на фотке? – спросил я.

– Дочка, – ласково произнёс водитель. – Лапушка моя.

– Я так и подумал, – говорю. – Красивая.

– Догадливый ты, хлопец. Тебя как зовут-то? – спросил водитель.

– Миша, – отвечаю.

– А меня Фёдором. Захочешь вздремнуть, – кивнул он назад, – пожалуйста! Только ласты снимай.

Я рассмеялся:

– Какие же это ласты, дядь Федь? Это угги.

– Да мне побоку, – махнул он рукой и завёл двигатель, – я любую обувь ластами называю. Ну что? С Богом?

– Угу, – закивал я. – С Богом!

Шофёр перекрестился, включил передачу, и сзади нас протяжно скрипнул полуприцеп. Водитель ловко объехал стоящий на обочине напротив кафе самосвал и вырулил на дорогу. Я обратил внимание на его левую руку. Средний и указательный пальцы с внутренней стороны были коричнево-жёлтыми от табака. «Наверное, левша», – подумал я, но ошибся. Позже я понял, почему Фёдор держит всегда папиросы в левой руке: во время езды удобнее стряхивать пепел в окно. А пепельницей в машине он не пользовался. Остальные пальцы на его руках были испещрены тёмными узорами. Я не раз замечал, что у водителей большегрузных машин именно такие пальцы, словно разрисованные чёрной краской.

– Музыку любишь? – спросил он.

– Люблю, – отвечаю.

– Какую?

– Да разную, – говорю, – мне всё равно.

– Хорошо. В дороге послушаем. Ты хоть расскажи о себе. Да, кстати, у тебя документы какие-нибудь есть? – вдруг спохватился водитель.

– Есть, – похлопал я себя по груди в том месте, где находился внутренний карман куртки, и добавил: – Ксерокопия свидетельства о рождении.

– А паспорт? – удивился он. – Паспорта нет, что ли?

– Мне ещё рано, – расплылся я в улыбке. – Паспорт в четырнадцать выдают. А мне только тринадцать…

– Опана, – вздёрнул брови водитель и нажал на тормоза, – э-э-э, парень, это другой коленкор…

– Что значит другой? – испугался я. – Разве это важно?

– Да мне-то всё равно, – ухмыльнулся Фёдор, остановив грузовик на обочине, – а менты проверят, что будешь говорить?

– Ну-у, – я замялся, – как что? Скажу: еду к родственникам в Ростов-на-Дону Новый год встречать. А что, нельзя?

– Встречать Новый год? Можно! А вот ехать в такую даль одному тебе нельзя, тем более в тринадцать лет. Что будем делать?

– Дядь Федь, – взмолился я. – Ну что мы, не объясним им? Они тоже люди. Придумаем что-нибудь. Меня же там ждут, понимаете. Хотите, дам эсэмэски почитать?

– Да что мне твои эсэмэски, Миха? Если хочешь что-то придумать, так придумывай сейчас, а не тогда, когда тебя загребут. Что замолчал? Давай-давай!

– Что давать-то? – не понял я.

– Ну ты кадр, Миша, – рассмеялся водитель. – Легенду, говорю, давай. Кино видел, как разведчиков в тыл к врагу забрасывают? Там у каждого своя легенда. Вот и ты соображай свою легенду.