Двенадцать обреченных - [34]

Около пятнадцати минут десятого. Мы отвалили мощную дверь и стали подниматься по деревянной лестнице. Какое отношение имел изувер Олейчик к «Обществу глухих»? Я обратил внимание, что на стенах вдоль лестницы понавешены разного размера и жанра картины, почти все — маслом, чаще «рашен клюква» — пейзажики с церквями и озером, откровенно бездарные, но грамотные.

Дверь в апартаменты Олейчика оказалась распахнутой. За опрокинутым столом на две трети спрятана была женщина с двустволкой. В открытом окне сияло озеро, шевелились занавески.

— Еще шаг — стреляю! — предупредила женщина.

Видно сразу — умеет стрелять, не Ира Чацкая. И выстрелит.

— Сумасшедший дом? — спросил я, — А написано «Общество глухих».

— Что надо!?

— Ищем Сашу Олейчика. Я его старинный приятель из Москвы…

— Кто?!

— Я Андрей.

— Который прислал ему гранату?! И телку?!

— Не я. Мне самому прислали телку! Приехал посоветоваться.

— А Борис Смуров?

— Смуров убит вчера. Сам видел. И еще четырех убили.

— А молодая? Девка кто?

— Жена Левки. Убитого тоже.

— Ну, хватит! — вдруг сказала Даня. — Мы сами бегаем от маньяка! А Саша ваш муж? Опустите вы пушку, и поговорим.

— Я вас помню по фотографии, — сказала женщина и выпрямилась, опустив ружье, — вы не Борис. Закройте за собой дверь, заприте.

Она выглянула из окна, убедилась, что вроде никто за нами следом не идет, и села.

— Садитесь. Вы как приехали?

— На попутной, — сказал я, — я не видел Сашу двадцать лет, но с некоторыми старыми друзьями он иногда в Москве встречается, и мне дали адрес. Где он?

— Погодя, может… скажу, — пообещала Сашина супруга.

Она оставалась настороженной, таскала за собой ружье и не предлагала нам «принять на грудь» после долгой дороги (как в кино: коньяк? виски? джин?).

— Но Саша тут, в Ростове?

— Почти, — загадочно сообщила супруга.

— Ну, тогда я знаю, где он, на озере, — попробовала догадаться Даня, — верно?

— Откуда ты знаешь? — уставилась на нее супруга. — Ладно… сейчас я с ним проведу переговоры, а вы оба встаньте против света вон там и держите руки на виду.

Не отводя от нас напряженного взгляда, супруга Олейчика извлекла из-под стола телефонный аппарат с метровой антенной и с зарядным устройством величиной с том энциклопедии.

Сооружение работало.

— Саш, это я. Нет, ты сильно не волнуйся, но из Москвы прибыли гости. Нет! А вот киллеры или нет… Сейчас. Мужик твоих лет и роста, тоже с бородой, темный, глаза серые, залысины, морда не худая, нос прямой, короткий, уши без мочек… кисти рук (подними руки!) маленькие… раздеть? А звать Андрей. Если не врет. Сказал, что он из вашей компании, ему якобы тоже прислали телку. И что? И посылку с гранатой. Почему? Сейчас… почему ты жив, Андрей?

— Заметил и обезвредил.

— Он ее заметил… да, поняла. Он слышал твой ответ. Теперь, Саша, с ним девка миловидная, лет ей на вид…

— Мне двадцать.

— Двадцать. Сказали, что она третья жена Левы. А почему Лева не приехал? Говорят, что Леву убили. Еще говорят, что убили Худур и ее мужа Бориса… Кто врет? Так я буду стрелять? Ты думаешь? Как знаешь. Я могу их тебе привезти. Чисто под твою ответственность! Как Антон? Ясно. Ждите.

— А теперь, — сказала мадам Олейчик, складывая в кучу под стол грузные детали своей радиостанции, — вы пойдете впереди меня на озеро к лодке. У меня есть ружейный обрез. Никто не подумает ничего, мы просто якобы гуляем. Но если что…

— Может, хватит пугать! — наконец обозлилась Даня. — Мы приехали вас, маргиналов, предупредить!

— Не знаю, кто тут проморгал, но я не шучу!

У меня кончилось терпение.

Я двумя движениями выкрутил из рук мадам Олейчик обрез, зашвырнул его в угол, мадам отшвырнул на диван (упала мягко) и достал грозный «трайдент».

— Показывай, чума, где Олейчик! Пошли!

— Я умру, но мужа и сына не выдам!

Ситуация складывалась безвыходная. Подвергать мадам пыткам было безнадежно и неудобно. Нас выручил телефонный агрегат — заурчал. Трубку снял я.

— Где Глафира? — спросил, кажется, Олейчик.

— Да здесь… выпендривается, балуется с обрезом. Ты, что ли, Сашка? Это Андрей. Что вы тут придумали? Мы не киллеры, не от Бориса. Его убили вчера, почти на моих глазах. Я был у Тани Яблоковой, о твоих делах все знаю… да! Нет, никого никто уже убивать не будет (соврал я), сам киллер убит. Но очень многое для милиции, для следствия ты мог бы прояснить. И мне, как психиатру. Ты же Тане рассказывал про телку! Вот за этой информацией мы к тебе и приехали! У тебя эта штука урчит, и едва слышно! Так где ты? Нам приехать? Понял!

— Давай без выходок, Глафира! — обернулся я к мадам. — Сашка велел ехать к нему.

— Я сама позвоню. Если вы выйдете на лестницу!

— Хороши у тебя друзья, — морщилась Даня, — дом глуховых!

Я подобрал ружье и обрез, и мы вышли на лестницу.

— Я ему все скажу, — проворчала Глафира, возясь с агрегатом, — а телефон — радио. Между прочим, телефон сам подзаряжается.

На лестнице мы тупо разглядывали картинки. За дверью вела глухие и невразумительные переговоры Глафира. Я допускал, что у нее может быть и третье ружье, и даже гранаты. На всякий случай мы отошли за угол.

По лестнице загрохотало.

Глафира спускалась с мешком и корзиной. От корзины валил пар.