Двенадцать обреченных - [21]

Даня сидела в позе, которую я бы назвал «полуэротической», если бы не ситуация. В ней самой-то какая-то легковесность, беспечность… да психиатры вообще не видят вокруг себя здоровых… а, скажем, вот у Дани только что мужа убили, и сама в подвешенном положении, и только что подложили ей мину в прямом смысле. И сунули доказательство, что то не прежние свирепые Левины жены пытаются ее извести, а именно некий любитель бычков или коров…

— Почти двадцать лет назад в Гаграх мы, двенадцать человек, гостили в горах у друга. К его хижине вел единственный висячий мостик. Хозяин в последний момент обнаружил, что тросы подпилены. Все бы погибли, выпей он чуть больше…

— А там больше тогда никто не жил?

— Нет. Там ночевали пастухи. Рядом был сарай, скот…

— А мог какой-нибудь пастух подобраться?

— Это родственники нашего хозяина. Главное, по висячему мосту подойти незамеченным невозможно, а по тропе, где ходила скотина, нельзя незамеченным пройти к мосту. Вот от двери в дом и от окон место крепления моста было закрыто уступом. Да не в этом дело. Дело в том, что это предполагаемое уничтожение всей компании имеет сейчас продолжение.

Даня сменила позу, ничуть не потеряв от этого (в том же смысле, который я обозначил ранее), и теперь строила глазки, озирая стол, окно и верх буфета.

— Я себе этого маньяка представляю так, — мечтательным тоном сказала Даня, — лишенный всяких способностей, честолюбивый, ревнивый. Очень обидчивый. Такой… подлец. Да?

— Это все так, — согласился я, — на патологическом уровне.

— А сама Худур, — все говорила Даня, — тоже такая взбалмошная, суетливая вся. И очень алчная!..

Я набрал свой номер.

— Нет, я у знакомых. Ну вот, такие, значит, сложные дела. Я приеду или позвоню.

Главное, дома, выходит, никто ничего не заметил и никаких новых покушений… предупреждать домашних — себе дороже. И им дороже. Спать не будут. И я был уверен, что повторений, новых гремучих подарков или, скажем, выстрелов, не будет уже. Почему я был уверен? Не знаю. Тот же Скоков не мог поспеть и туда и сюда. Да и вахтер Николаич едва ли пропустит или примет теперь посылку.

— Худур? Да, очень проходимистая тетка, но не сумасшедшая, не маньячка. Слишком практична для этого.

Я вспомнил о Генкиной тетрадке. До этого как-то вовсе не помнил. А она была со мной, в сумке.

— Три года назад умер от инфаркта такой Яша. Из тех нас двенадцати. Полный, вспыльчивый, курчавый. Очень обидчивый, ранимый. У таких и спазмы сосудов легко возникают. Отчего и помер молодым. Это я об умерших, которые явно не убиты. Да, я из Генкиной тетради читаю. Неизвестна причина смерти Гиви. Но Генка нашел адрес его родственников в Москве, их спросим. Ира (так все далеко позади, что уж и лица не помню, что-то плывет в тумане, простоватое, почти детское лицо, огромные серые глаза) погибла в автокатастрофе. Это вот под вопросом. Я не думаю, Даня, что маньяк действовал как бы в два этапа, он и в промежутке убивал по мере своих возможностей. Итак, нет на свете Яшки, Иры, Худур, Бориса, Левы, почти нет… Генки, да, нет Гиви. Семь из двенадцати. Я — вот он. У Генки тут помечен еще Сашка. Но подробностей никаких. Он не в Москве жил. Конечно, все детали гибели Иры и Гиви нам нужны. Еще нужнее просчитать личности четырех оставшихся. Вторая Ира, Галя Полубелова, Таня Яблокова и Андрей Снежневских.

— Начать надо с мужика. Женщина-маньячка… даже страшно!

— Но бывает. Начнем. Снежневских. Он, я помню, из Сибири. Коротконогий, это хорошо…

— Почему?

— Значит, нормальный гормональный фон. Нет, не обязательно, только есть возможность евнухоидизм исключить. Носатый, великоваты зубы… у меня фотографии в альбоме есть, да не нужны пока… Итак, характер. Хитрый, очень конъюнктурный, как говорят, да и «рука» была… по слухам, он уж член-кор. И хитрованы такие, правильно, могут оказаться шизами, но, Даня, не маньяками, убивающими со слабоумным упорством двенадцать друзей-негритят, которые приехали купаться в море. Теперь пойдем по трем дамам. Тут тебе слово.

— А вот тогда, в Гаграх, почему вы все пошли в эту хижину? Разве внизу, у моря, хуже? И кто предложил первым туда пойти? И знал ли он, что есть такой мостик, который можно подпилить?

— Вопросы, смотри-ка, по существу. Звал к себе Гиви и всем рассказывал, какая экзотика, какой горный воздух. Обещал барана на шашлык и все прочее. Но, может быть, главнее были намеки, что там, мол, места для всех хватит, почему-то представляли, что там много комнат… ты же понимаешь, что мы следовали туда шестью парами. Тогда групповухи эти были не в моде. Нам мечталось о шести отдельных комнатах. Как всегда, мечты разбились. Там были две комнаты и огромный сарай. Да и все держались вместе.

— Да, тогда еще не настала сексреволюция, любовь была. Ладно, давай перемывать косточки бабам. Кто первая?

— Татьяна Яблокова. Красавица. Бледная, белокурая, ослепительные голубые глаза, носик как у куклы. Фигура как у фотомодели. Знаю случайно, что окончила институт, работает, есть дочь, развелась. Ее бы в кино снимать, а вот так все пошло прахом. А тогда…

— Ревновала?

— Танька? Да к ней все льнули! Ей было до лампочки! Такая королева. В той компании она была красивее всех. Наоборот, отбоя не было от мужиков, и никто…