Двенадцать цезарей - [87]

Писатель и историк Муциан составил естественную историю Востока. Плиний Старший упоминает о том, что она богата сообщениями о чудесных событиях. Этих двух людей, сильно отличающихся происхождением и взглядами на жизнь, объединяет римская вера в сверхъестественный характер природных явлений. Если оставить в стороне литературные опыты, то вклад Муциана состоял в поддержке Веспасиана размещенными в Сирии тремя римскими легионами. Но он не подчинял Флавиев своей воле подобно Свенгали. Не был он и Меценатом Веспасиана, если не считать отвратительных сексуальных наклонностей. Помощь наместника Сирии имела прагматическую основу, это было продуманное тактическое решение. (Если доверять Тациту, Муциан добивался не справедливости либо истины, а возможности пополнить кошелек, поэтому он мог просто лелеять надежду на возможность влиять на будущего императора Рима с пользой для себя.) Каковы бы ни были его мотивы, сирийские легионы удвоили численность армии, находившейся в распоряжении Веспасиана.

В середине июля 69 года эти самые войска провозгласили Веспасиана императором. В начале июля, как нам известно, это уже произошло в Египте и собственной провинции Веспасиана, Иудее. Вителлий пробыл правителем Рима всего три месяца. На военном совете Муциан выбрал для себя роль завоевателя Рима, выступив в долгий путь на запад во главе своего Шестого легиона и тринадцати тысяч ветеранов.[239] Веспасиан направился в Египет. В Александрии, где его прибытие вызвало разлив Нила, и в Пелузии, пограничной крепости на восточном берегу этой реки, он намеревался закрыть подвоз зерна в Италию и голодом принудить к сдаче вителлианский Рим. Об этом плане его брат Сабин, вновь назначенный Отоном на должность префекта города, был уже извещен. Братья являлись соучастниками, несмотря на очень спорную природу недавней «помощи» Сабина в вопросе финансовых дел Веспасиана. Случилось так, что осуществления плана не понадобилось.

Мы не знаем, доложили ли несчастному Отону о знамении накануне битвы при Бедриаке, которое записал Светоний. На глазах у собравшихся войск сразились в воздухе два орла, и когда один уже был побежден, со стороны восходящего солнца — то есть со стороны Египта, Сирии и Иудеи — прилетел третий и прогнал победителя. Для самоубийства Отона были более конкретные неотложные причины. Но на солдат произвел впечатление явный символизм произошедшего.

Среди них был командующий дунайскими легионами, Марк Антоний Прим. Антоний, опозоренный и осужденный за подделку завещания во время правления Нерона, в свои пятьдесят лет был неугомонным авантюристом, нашедшим свое призвание на театре военных действий. Он заявил о поддержке Веспасиана эффектным шагом, который свел к нулю предложенный поход Муциана на столицу и войну Веспасиана на истощение. В октябре без чьего-либо разрешения Антоний дал бой войскам Вителлия при Кремоне в сердце Италии. Он нанес им сокрушительное поражение. Сражение при Кремоне было таким яростным и беспощадным, что, по свидетельству Тацита, город был уничтожен 286 лет спустя после его основания. Затем гордый победой, но не насытившийся Антоний повел армию на юг к Риму. Там, войдя в город через спокойный северо-восточный район, он снова разбил силы Вителлия. Это были дни Сатурналий, поэтому в общей праздничной атмосфере легко зародилось то, что быстро переросло в полномасштабные массовые бесчинства на окружающих улицах, — кровавый спектакль, за которым, согласно Тациту, наблюдала кричащая, аплодировавшая толпа римлян, как если бы сражение за власть в империи было простым боем гладиаторов. Верх взяли сторонники Веспасиана. В этом случае ни Веспасиан, ни Светоний не обращаются за помощью к предзнаменованиям, чтобы переложить на кого-то вину за случившееся.

Разумеется, годом позже Веспасиан питал большие надежды на свое прибытие в Рим. В Иудее он обратился к оракулу бога Кармела, который пообещал, что все его желания и замыслы сбудутся, даже самые смелые. Это был недвусмысленный ответ, возможно, даже опасный карт-бланш. Веспасиан, как всегда, ответственно подошел к данному разрешению на беспрепятственные действия. Он принял консульство совместно с Титом, дал должность консула-суффекта Муциану и предусмотрительно взялся за неотложные дела.

Казалось, что с самого начала он задался целью создать о себе хорошее мнение, которое последующие поколения продолжат укреплять. «Во все время своего правления ни о чем он так не заботился, как о том, чтобы вернуть дрогнувшему и поколебленному государству устойчивость, а потом и блеск», — пишет Светоний. Надеялся ли он доказать законность своего правления избытком заботы об интересах общества? Было ли правомерное поведение самым верным средством самосохранения, новым зданием на улицах Рима, такой же метафорой восстановления порядка, как и пересмотр членства в сенате, который он осуществил после возрождения цензорства в 73 году? Античный автор, обычно бесстрастный, близок к панегирику. По правде говоря, «новый человек» на вершине власти был готов предпринять едва ли не любые шаги, чтобы упрочить свое положение, не желая повторить быстрое падение Гальбы, Отона и Вителлия (что вполне понятно), а также укрепить «дрогнувшее» государство.