Двенадцать цезарей - [22]
Прежде всего у Тиберия отсутствовало обаяние. Это усугубляло сознательную оторванность от окружающих. Дион Кассий говорит о его «весьма своеобразном характере» и нраве: «Поэтому он гневался на тех, кто явно показывал, что проник в его мысли, и многих казнил только за то, что они поняли его мысли, и многих казнил только за то, что они поняли его тайные намерения».[66] Контраст с предшественником был очевидным. Приветливый и хитрый Август изменил римское правительство в ходе воспевания заботы об общественных интересах, выраженных в программах строительства и восстановления, широкомасштабных зрелищах и прославлении собственной семьи. Надменный патриций Тиберий не тревожился завоеванием умов и сердец. Он урезал бюджет общественных игр и плату актерам, сократил количество гладиаторов, не завершил ни одного строительного проекта и, отдалившись от своих беспокойных родственников, многих из которых казнил, в конце концов скрылся от публичных взглядов. (Это пренебрежение популярностью в широких массах было ошибкой, которую позже повторит такой же аристократичный и суровый Гальба.) Высокое происхождение и суеверное расположение к предзнаменованиям (когда это было ему выгодно) наделили Тиберия чувством всеправия, не нуждавшимся в народном одобрении. Хотя его карьера до восхождения на трон была подвержена взлетам и падениям, он «с уверенностью питал большие надежды на будущее. Предсказания и предзнаменования с малых лет поддерживали в нем эти надежды», — писал Светоний. Один из многих парадоксов нашей истории заключается в том, что Август, принимая автократию, добивался народной поддержки, в то время как Тиберий, преданный в душе республиканской олигархии, которой его предки служили на протяжении пяти столетий, отмежевался от нее, «своевольный и упрямый» по отношению к третьему сословию, как и его семья. Светоний утверждает, что он нередко повторял: «Пусть ненавидят, лишь бы соглашались». Эта фраза отличается крайним равнодушием. Тиберий, первый из Юлиев и Клавдиев, вследствие усыновления Августом всегда оставался Клавдием (высокомерным и жестоким) и никогда не был Юлием (сообразительным благодаря вспышкам гениальности).
Как с готовностью поймут впоследствии римляне, он был продуктом своего происхождения. Потомок семьи, увековеченной Титом Ливием, он был сыном Тиберия Клавдия Нерона, чье имя он носил, и Ливии Друзиллы, дочери Клавдия Пульхра, то есть двойным носителем генов Клавдиев. Эта семья была одной из величайших в Риме, уникальной по достижениям времен Республики: двадцать восемь консульств (первое имело место в 493 г. до н. э.), пять диктаторов, семь цензоров, шесть триумфов и две овации. Хотя его отец, бездеятельный оппортунист с безошибочной способностью ставить не на ту лошадь, боролся с Октавианом и попал в проскрипционные списки, мать в 39 г. до н. э. вышла замуж за преследователя Нерона, когда Тиберию было всего три года. После смерти отца, начиная с девятилетнего возраста, Тиберий жил в доме самого могущественного человека в Риме. Тем не менее отцовство оставило свой отпечаток. Он отрастил волосы на затылке, как делали Клавдии, как бы желая подтвердить лояльность более фундаментальную, чем вызванную совместным проживанием. И несмотря на возросшее со временем пристрастие к эллинизму, включая восхищение греческими мыслителями, его характер выдавал старомодные римские качества: простота, сдержанность и самодисциплина (которые сами по себе являются мощным ответным ударом по списку сексуальных злодейств Светония). Это были республиканские добродетели, демонстрируемые Августом в намеренной простоте образа жизни, которому также следовал Тиберий (он любил редис, огурцы и особенно груши). В его случае ценными были не только эти добродетели, но и вся политическая система, которую они когда-то создали и поддержали. Со временем данные родовые симпатии, нашедшие выражение в играх в честь кончины отца и деда, будут уравновешены личным восхищением Тиберия Августом и глубоким уважением к нему. Его отказ в ранние годы принципата от использования титула «Август», за исключением писем к иностранным монархам, объясняется отчасти республиканской неприязнью к нему, а отчасти ощущением, что он недостоин пурпурной мантии своего приемного отца. Он с осторожностью относился к личным царским наградам, накопленным Августом, сторонился Гражданской короны над дверями, республиканской по происхождению, которая так точно отражала природу римской революции отчима, возражал против проявлений почтения сенаторов и коллег и отказался от звания «Отец отечества». «Из множества высочайших почестей, — читаем мы у Светония, — принял он лишь немногие и скромные». Причина тому была не только идеологической. Дион Кассий рассказывает о примечательном случае. Несколько человек стали носить пурпурную одежду, которая прежде была запрещена, поскольку ее мог надевать лишь император. Хотя Тиберий принял меры, чтобы этого больше не случилось, «ни одного из них он не отчитал, не оштрафовал».
