Две женщины и мужчина - [42]

— Этот термин использовал Хичкок для определения того, за чем все гоняются в его фильмах?

— Вижу, вы поклонница Хичкока.

— Ну хорошо, давайте будем называть это «Макгаффином», пока не узнаем, что это на самом деле такое, — согласилась Фейт.

Фейт подождала, пока отгремит очередной раскат грома.

— Узнаем ли?

— Обязательно.

«Должны узнать». Он не произнес этих слов, но явно подразумевал их.

Кейн не позволил Фейт помогать ему с посудой и, убрав в кухне, зажег огонь в камине. Фейт направилась к роялю, затем подошла к окну. Гроза бушевала вовсю; дождь с силой колотил в стекла. Ей стало не по себе.

«Берегись?»

Снова тот же голос, на сей раз еле слышный…

— Пожалуй, это и в самом деле на всю ночь, — промолвил Кейн, стоя у камина и наблюдая за ней.

«Отойди немедленно!..»

— Думаю, вы правы. — Озадаченная слабым шепотом, звучавшим в ее голове, и непонятным чувством тревоги, Фейт вздрогнула при очередной вспышке молнии и отвернулась от окна. — Не знаю, что меня вынуждает стоять тут и смотреть…

Сначала Кейн подумал, что Фейт прервал удар грома, но потом он увидел на ее лице удивленное выражение, сменившееся гримасой боли. Правая рука Фейт коснулась левого предплечья, и пальцы окрасились алым.

— Фейт!..

— Смотрите! — Она уставилась на зеркало в противоположном конце комнаты. От маленькой дырочки в центре расходилась паутина трещин.

Кейн быстро оттащил Фейт от окна.

— Господи, кто-то только что стрелял!

— В меня? — В ее голосе слышался лишь легкий интерес.

Кейн усадил Фейт на диван и отвел ее пальцы от раны.

— Дайте взглянуть.

В тонком свитере виднелись две аккуратные круглые дырочки, отмечавшие оставленные пулей отверстия — входное и выходное. Разорвав рукав, Кейн обнажил рану.

— Всего лишь царапина.

Кейн подозревал, что голос Фейт звучит спокойно благодаря скорее пережитому шоку, нежели хладнокровию. Но рана в самом деле была незначительной — алая бороздка занимала в длину не более пары дюймов. Однако он не сомневался, что царапина весьма болезненна.

Взяв в аптечке над раковиной бинт, Кейн сложил его в несколько раз, прижал к ране и посмотрел на бледное, но спокойное лицо Фейт.

— Можете посидеть так, пока я позвоню в полицию?

— Конечно, могу. — Придерживая бинт пальцами, она устремила на него взгляд удивительно ясных глаз. — Но я не хочу в больницу.

— Фейт, рану нужно осмотреть.

— Завтра я покажу рану доктору Бернетту, когда пойду к нему на прием. А сейчас вам только нужно обработать ее и перевязать.

— Но, Фейт…

— Незачем даже накладывать швы. Со мной все в порядке, Кейн. — Она вздрогнула, когда гром загрохотал снова. — Сегодня вечером я не хочу никуда выходить.

— Хорошо.

Кейн прикрыл Фейт одеялом и пошел звонить Ричардсону. Он старался держаться подальше от окон, хотя сомневался, что ему грозит опасность. Стрелявший наверняка давно сбежал.

Выстрел, сделанный в темноте во время ливня, делал невозможным точное попадание. Целью этого акта было скорее напугать, нежели поразить живую мишень — пуля оцарапала Фейт чисто случайно.

Но это едва ли улучшало ситуацию.

Кейн продезинфицировал и перевязал рану. Фейт не вскрикнула и даже не поморщилась — она просто сидела и смотрела на него, и, по какой-то непонятной причине, от ее взгляда ему внезапно стало не по себе.

— Я очень сожалею, — сказал Кейн, закончив процедуру.

— О чем? Не вы же в меня стреляли.

Все еще держа ее руку, Кейн поднял взгляд и увидел, что она улыбается.

— Меня эта история никак не может радовать, Фейт.

— Разумеется, но со мной все в порядке. Просто у меня побаливает рука, и какое-то время я не буду задерживаться возле окон.

— Должно быть, вы принадлежите к тем людям, которые лучше всего проявляют себя в критических ситуациях.

— Вы тоже держались неплохо.

Кейн осознал, что машинально продолжает разглаживать пластырь, придерживающий повязку, и заставил себя отпустить руку Фейт.

— Очевидно, потрясение скажется позже. Что вы предпочитаете, дабы избежать его, — виски или горячий чай?

— Чай, пожалуйста.

Когда через несколько минут прибыл Гай Ричардсон, Фейт отвечала на его вопросы без всякого волнения. Хотя она могла сообщить ему очень немного.

— Сначала я увидела треснувшее зеркало, и мне это показалось странным. Потом у меня внезапно заболела рука, я коснулась пальцами раны и испачкалась в крови. Но даже тогда я не сразу поняла, что в меня стреляли. Ведь я не слышала выстрела.

— Гроза была в самом разгаре, — сказал Кейн. — Гром и ливень так шумели, что мы не могли слышать звук выстрела или пули, разбившей оконное стекло и попавшей в зеркало.

Ричардсон подошел к зеркалу и обследовал дырку.

— Пуля прошла насквозь и угодила в стену.

Сняв зеркало, он вынул перочинный нож, поковырял им в штукатурке и вскоре извлек деформированную пулю.

Даже на расстоянии Кейн смог прочесть мысли Ричардсона по его лицу.

— По-видимому, баллистическая экспертиза отпадает? Нет шансов идентифицировать оружие?

— Я не могу даже определить калибр и сомневаюсь, что это сумеют сделать в лаборатории.

Измерив на глаз расстояние до окна, Ричардсон направился к нему. На стекле, как и на зеркале, виднелась дырочка, окруженная паутинкой трещин.

— Сейчас слишком темно, — сказал он. — Завтра я вернусь, проверю траекторию и попытаюсь установить, где находился стрелявший. Но если он стоял более чем в нескольких футах, то не мог рассчитывать попасть в цель при такой погоде.