Две тайны Христа. Издание второе, переработанное и дополненное - [21]

При синагогах еврейской диаспоры образовались многочисленные группы, признающие монотеизм. Они состояли из тех, «кто боялся Бога», и, хотя вход в синагогу им был воспрещен, всё же они принимали участие в молениях, не заходя внутрь. На протяжении почти ста лет «боящиеся Бога» пребывали в «переходном» состоянии: некоторые, как это описано в Деяниях, принимали болезненный обряд (обрезание) и полностью переходили в иудаизм, а другие остались в «сопутствующих», и эти «сопутствующие» создали богатейшую почву для развития христианства.

Поражение иудеев в войне и разрушение Иерусалимского храма в 70 г. было тем переломным моментом, который окончательно повернул «боящихся Бога» к христианству. На протяжении нескольких лет иудеи, как и подобает побежденным, были предметом яростных насмешек. Это настроение испытывали все слои римского общества, в том числе и беднейшие. Император Тит настаивал на разрушении храма. Ренан, со ссылкой на Верная, пишет: «Эти два зловредных суеверия, — прибавил будто бы Тит, — хотя и противоречащие одно другому, имеют один общий источник: христиане произошли от евреев; если будет вырван корень, то и отпрыск его скоро погибнет»[25]. Обыкновенно римляне не различали евреев и христиан[26].

Светоний так пишет о Домициане: «С особой суровостью по сравнению с другими взыскивался иудейский налог: им облагались и те, кто открыто вел иудейский образ жизни, и те, кто скрывал свое происхождение, уклоняясь от наложенной на это племя дани. Я помню, как в ранней юности при мне в многолюдном судилище прокуратор осматривал девяностолетнего старика, не обрезан ли он» (Светоний. Домициан, 12).

К общественному мнению прибавился и экономический фактор. В этих условиях приверженность иудейскому культу сохраняли лишь немногие. Христианские общины, словно губка, впитывали эту неприкаянную и растерявшуюся массу людей, давая им значительно больше, чем традиционный иудейский монотеизм. Они получили веру, которая обещала им искупление прошлых грехов и позволяла надеяться на будущую жизнь.

Единственным недостатком вновь образованных христианских общин была их нелегальность. Но до поры до времени «это зловредное суеверие» рассматривалось как некое иудейское течение, а поскольку Иудея была навечно уничтожена, то и эта секта, впрочем, как и все иудейское, заслуживала только жалости и презрения. Такова была официальная точка зрения. Она была удобна и успокаивала. Она в полной мере объясняет «молчание века». Ни один уважающий себя римский литератор или историк не мог и не решался ничего сообщить о христианах. Цитата из Тацита — скорее позднейшая вставка, да и так ли это важно. Мало ли направлений и сект существует в стомиллионном обществе. Где-то до середины II в. такое положение сохранялось. С презрением отнесся к христианам Лукиан; Апулей уделил христианам в «Метаморфозах» всего несколько слов, вполне отражающих официальную точку зрения: «Презирая и попирая священные законы небожителей, исполняя вместо этого пустые и нелепые обряды какой-то ложной и святотатственной религии и утверждая, что чтит единого Бога, всех людей и несчастного мужа своего вводила она в обман, сама с утра предаваясь пьянству и постоянным блудом оскверняя свое тело» (Апулей. Метаморфозы. 9,15).

Параллельно и совершенно независимо от официального Рима стала создаваться другая христианская литература. Послания апостолов, Деяния, евангелия, многочисленные апокрифы… Мы не ставили себе цель дать полный обзор светских или христианских авторов, более полную информацию об этом можно почерпнуть, например, в превосходной книге А.Б. Рановича[27].

Принципат Августа, завершившийся в 14 г. н. э., породил начало «серебряного века» римской литературы, продолжавшегося примерно до конца правления императора Траяна (117 г.). Отсутствие сведений о христианах у таких замечательных писателей, как Сенека, Дион Хрисостом, Лукан, Федр, Марциал, Ювенал, Плиний Старший, Плутарх, на первый взгляд, просто удивительно. Цитированный выше материал относится к более позднему периоду.

Однако это только первое впечатление. Первые христианские сказания, за исключением малоизвестных логий, имели устную традицию и получили окончательное завершение и распространение только к концу I в., что сразу же значительно сужает круг авторов, которым, в принципе, были доступны эти источники.

Вполне вероятно, что до некоторых из них в устной или письменной форме могли дойти сочинения христиан. Но что бы это изменило? Плутарх вполне может писать о Спартаке и давать ему высокую оценку, в этом нет ничего зазорного. Это восстание, подавленное Крассом, является каноническим. Он может писать статью «Об Осирисе и Исиде» — они классические боги. Иисус же, погибающий в недавно покоренной, осмеянной и оплеванной Иудее, явно не годится ни для упоминания, ни тем более для основания какого-то «смешного» вероучения.

Даже в более позднее время, помимо психологических, существовали и эстетические причины непонимания «литературы» христиан. Язык притч, христианских сказаний в значительной мере отличался от стиля сатир, эпиграмм (других форм римской литературы. Он был абсолютно другим.