Две тайны Христа. Издание второе, переработанное и дополненное - [141]

Мы находим удивительное подтверждение данной версии. Предыдущий юбилей был в 22 г. до н. э. Именно в этом году Ирод закончил строительство храма. Могло ли быть случайным подобное совпадение? В принципе, да, но вероятность этого ничтожно мала: слишком опытным политиком был Ирод, чтобы упустить такой шанс — освятить храм именно в юбилейном году, и он не упустил его…

Соотнесемся с предыдущей главой. Все у нас получается просто замечательно. В 28 г. Пасха приходилась на пятницу. Все четверо евангелистов свидетельствуют, что Христос был казнен именно в этот день, какие могут быть сомнения! Но попробуем опровергнуть это стройное построение. Удастся это нам или нет — судить читателю.

Это не особая Пасха — это Пасха юбилейного года. В ночь с четверга на пятницу все правоверные иудеи наверняка справляли праздничный седер… Никаких работ, никаких продаж в это время быть не могло. Но… в пасхальный праздник римские солдаты встречают Симона Киринеянина, возвращающегося с поля (Мф. 27:32). Мысль почти абсурдная.

По поводу Симона Киринеянина хочется поговорить особо. Д. Флуссер пишет: «По пути к месту казни римляне принудили одного проходящего мимо еврея, по имени Симон из Кирены, что в Северной Африке, нести крест Иисуса (Мк. 15:21). Для римских оккупационных войск использование в иудейские праздники паломников в качестве рабочей силы было обычным делом»[212]. Флуссер ошибается. Симон Киринеянин не был паломником, и вся версия рассыпается в прах. О нем глухо пишет Матфей, наименее оригинальный из всех евангелистов. Кирена была известным центром иудаизма, и в том, что иудей из Кирены переселился в Иерусалим, не было ничего необычного. Симон Киринеянин, почтенный отец Александра и Руфа, возвращается с поля (Мк. 15:21). Ему вторит Лука (23:26). Паломничество вряд ли совершают с детьми. А если он паломник, что ему делать на полях?

В первый день Пасхи женщины, похоронив Христа, «приготовили благовония и масти» (Лк. 23:56). Вероятность этого события существует, но она мала. Все лавки в это время закрыты. А в день смерти Спасителя Иосиф Аримафейский тоже находит лавку, чтобы купить плащаницу (Мк. 15:46).

«Пришел также и Никодим… и принес состав из смирны и алоя, литр около ста» (Ин. 19:39). Не хранил же дома Никодим такое количество благовоний.

Против трех последних соображений мы просто не смогли найти контраргументов. Иисус испустил дух около 9 часов (Лк. 23:4446). По современному счету времени, около 6 часов вечера, промучившись на кресте около 6 часов. На этом первый день Пасхи был окончен. И теоретически лавки могли открыться. Это могло бы произойти в любой день, но не в пятницу после захода солнца, когда у иудеев началась суббота. Лавки были бы закрыты и в пятницу, и в субботу.

Еще один веский аргумент: можно ли было в пасхальную ночь или под утро собрать 71 человека, т. е. Большой Синедрион, на котором должен был решаться столь важный вопрос, как жизнь человека?

X. Коэн в своей интереснейшей книге «Иисус — суд и распятие» приводит многочисленные аргументы о невозможности в этот период еврейского суда над Иисусом[213]. Смысл их сводится к юридическим тонкостям: невозможно заседание Синедриона ночью в частном доме, вне территории храма. Подобное разбирательство не могло проходить ни в праздник, ни накануне праздника.

На наш взгляд, подобные аргументы действительно имеют место, но они хороши для штатных ситуаций. В экстремальных ситуациях все возможно.

Была или нет тогда «нештатная», экстремальная ситуация?

Ключевую фразу находим у Марка: «Через два дня надлежало быть празднику Пасхи, и искали первосвященники и книжники, как бы взять Его хитростью и убить; но говорили: только не в праздник, чтобы не произошло возмущение в народе» (Мк. 14:1–2).

Матфей допускает некоторое перефразирование и вкладывает эти слова в уста Иисуса (Мф. 26:1–2), от этого информативность сообщения практически нивелируется.

Основные события разворачиваются в среду.

Накануне Пасхи Иисус въезжает в Иерусалим. Тысячи людей приветствуют его. «…Весь город пришел в движение…» (Мф. 21:10). О нем говорили: «Это Иисус, пророк из Назарета Галилейского» (Мф. 21:11). Толпа все более экзальтируется. «И предшествовавшие, и сопровождавшие восклицали: Осанна! Благословен грядущий во имя Господне! Благословенно грядущее во имя Господа царство отца нашего Давида! Осанна в вышних!» (Мк. 11:9-10).

Попытка дискуссии в храме не удалась. На вопросы первосвященника и старейшин «Какой властью ты это делаешь? И кто Тебе дал власть делать это?» (Мк. 11:28) Иисус уходит от ответа.

Можно ли в этой ситуации рассуждать, как это делает X. Коэн, об антагонизме между иудеями и римлянами?

И римская, и иудейская власти должны, просто обязаны с нарастающей тревогой относиться к этому явлению. Бессмысленно рассуждать, кто обеспокоен больше, — возможно, римляне.

За несколько дней до этого на вопрос «Дозволено ли давать кесарю или нет?» Иисус двусмысленно ответил: «Отдавайте кесарю кесарево, а Божие — Богу».

Внешняя красивость и правильность ответа далеко не очевидна, в особенности для римского чиновника. Представьте себе ситуацию, когда к вам на концерт приходит налоговый инспектор и спрашивает, нужно ли платить налоги, а вы при большом стечении народа отвечаете: «Государству то, что ему положено, остальное — Богу». Ваш ответ может принимать несколько иную фразеологическую окраску, но суть его остается понятной налоговому инспектору. Для себя он выносит одно: «Государство недополучит часть доходов». Другой трактовки просто не существует. Причем эта фраза произнесена прилюдно. Она провокационна. От нее веет запахом серы, потому что сам по себе даже косвенный призыв не платить налогов, безусловно, одобряется иудеями, и он может привести к волнениям.