Две повести о любви - [20]

Шрифт
Интервал

Маргарита работала секретаршей у нашего отца. После обеда он принимал больных, а с утра занимался своими научными изысканиями. Еще он читал лекции. Его институт находился внизу, у порта, и он брал с собой Маргариту, она была его любимой дочерью. Она тряслась от страха, потому что порт каждый день бомбили, а мой лазарет, расположенный наверху, на горе, нет.


Женщины-солдаты существовали в Испании только в первые месяцы войны. В конце тридцать шестого, после формирования регулярной Народной армии, с этим было покончено. Женщин больше не мобилизовали, их не призывали, и на фронт не попадали даже те, кто очень этого хотел. Это было, несомненно, правильное решение. Как подумаешь, что творилось в окопах. Ужас. Я не только о вшах. Окоп — это твой дом и твой сортир, твоя постель и твоя прачечная. Но ты никогда не бываешь один. Всегда кто-то на тебя смотрит. Ты садишься на корточки, какаешь, а потом берешь лопату и выкидываешь свои экскременты. Такова жизнь в окопе. Если на твоем участке фронта спокойно, ты занимаешься поиском вшей. Помыться нельзя, потому что нет воды, правда, ты можешь отправиться за ней ночью. Если тебе не повезет, ты станешь жертвой снайпера. Вот так. А все, что поется о расчудесной солдатской жизни, — это сплошные враки. Прекрасная солдатская жизнь — это полный бред. Одна брехня. Дерьмо. Утром встаешь вместе с товарищем, а вечером его уже нет. Убит. С вывалившимися кишками. Или покалеченный. Ну ладно, оставим это. Что тут говорить. Фримель это тоже испытал на своей шкуре.


Мы с Маргаритой познакомились с Руди одновременно. Он приехал в Испанию, чтобы бороться против Франко вместе с интербригадовцами. Весной тридцать восьмого его батальон стоял на реке Эбро. Однажды нам сказали, что Mujeres antifascistas[20] посетят позицию Интербригад под Фальсетом, на Восточном фронте. Такое случалось часто. Нашей задачей было развлекать бойцов, уводить их от грустных мыслей, помогать забыть хоть на несколько часов военные будни. Сестра охотно участвовала в таких вылазках. А я нет, я это ненавидела. Тогда я поехала в первый и последний раз. Нас было около сотни девушек и молодых женщин, мы разместились в четырех или пяти грузовиках. По пути нам все время приходилось останавливаться. Воздушная тревога, вражеский обстрел. Когда мы приехали, мужчины накрыли длинный стол, угощенье они оторвали от себя. Мне это было больно видеть. Ведь они сражаются за нас, им нечего есть, а тут мы приезжаем из тыла, одетые нарядно, с иголочки, и позволяем баловать нас. Если бы мы винтовки привезли! Если бы сражались вместе с ними!

Там были добровольцы со всего мира. Венгры, голландцы, немцы, поляки, североамериканцы. Общение труда не составляло. Они очень быстро выучили испанский. Четырех слов им хватало, чтобы защищаться. Один из них, австриец по имени Руди, все время вытаскивал из кармана маленький словарик. Он был самым веселым из всех.


Конечно, ты радуешься их приезду. Тут бываешь рад, если удастся хотя бы взглянуть на женщину. Радуешься и подаркам, которые они привезли, сигаретам и шоколаду, хотя тебя мучит совесть, потому что это дефицитные товары и женщины, скорее всего, отказывали в них себе, достать их в городах было трудно, а мы могли запросто купить их сами на сэкономленные деньги, когда сменят подразделение и выдастся пара спокойных деньков. Ты сидишь, радуешься и слушаешь, вот уже и закончилась официальная часть, а ты, глупый сосунок, все еще не осмеливаешься заговаривать с молодыми женщинами, которые, может, только того и ждут, чтобы с ними заговорили, а может, и нет, потому что уже обручены или даже замужем, все они бойки на язык, и это тебе нравится, но что одновременно тревожит тебя, так это, что, может, ты вовсе и не глуп, а просто хочешь сохранить верность своей девушке, которая в Австрии или, спасаясь где-нибудь бегством, как раз думает о тебе, или, может, у тебя есть принципы и они для тебя превыше всего, а именно быть бдительным в борьбе против фашизма, бдительным и дисциплинированным, и потому после передачи знамени и исполнения всех песен ты еще немного стоишь, выкуриваешь одну из привезенных девушками сигарет, смущенно улыбаешься, переминаясь с ноги на ногу, и снова, сам того не желая, возвращаешься в свой окоп, хватаешься за бинокль и обшариваешь горизонт за лысыми серыми холмами в поисках «юнкерсов» и «капрони», потому что, говоришь ты себе, осторожность прежде всего. И ты уже больше не реагируешь на высокие и низкие голоса, смех и хихиканье, которые раздаются то и дело, ты даже не слышишь, как заводятся и ревут моторы. Война опять держит тебя в своих тисках.

Ну ладно, оставим это. Фримель это тоже испытал на своей шкуре.


В четыре вдруг поступил боевой приказ. Нам нужно было уезжать. Они еще галантно помогли нам взобраться на грузовики. На прощанье Руди обнял меня. И при этом сказал, что влюбился в мою сестру. Я никогда за словом в карман не лезла. Так-так, сказала я, Купидон выпустил стрелу. Он засмеялся и полистал в своем словарике. Ах ты, острый язычок, острый язычок! Мне это очень понравилось. Он сразу был мне симпатичен. Потому что у него было прекрасное чувство юмора.


Рекомендуем почитать
Что мое, что твое

В этом романе рассказывается о жизни двух семей из Северной Каролины на протяжении более двадцати лет. Одна из героинь — мать-одиночка, другая растит троих дочерей и вынуждена ради их благополучия уйти от ненадежного, но любимого мужа к надежному, но нелюбимому. Детей мы видим сначала маленькими, потом — школьниками, которые на себе испытывают трудности, подстерегающие цветных детей в старшей школе, где основная масса учащихся — белые. Но и став взрослыми, они продолжают разбираться с травмами, полученными в детстве.


Черные крылья

История дружбы и взросления четырех мальчишек развивается на фоне необъятных просторов, окружающих Орхидеевый остров в Тихом океане. Тысячи лет люди тао сохраняли традиционный уклад жизни, относясь с почтением к морским обитателям. При этом они питали особое благоговение к своему тотему – летучей рыбе. Но в конце XX века новое поколение сталкивается с выбором: перенимать ли современный образ жизни этнически и культурно чуждого им населения Тайваня или оставаться на Орхидеевом острове и жить согласно обычаям предков. Дебютный роман Сьямана Рапонгана «Черные крылья» – один из самых ярких и самобытных романов взросления в прозе на китайском языке.


Автомат, стрелявший в лица

Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…


Сладкая жизнь Никиты Хряща

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Контур человека: мир под столом

История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.


Женские убеждения

Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.


Жара

Действие романа «Жара» происходит в Берлине, огромном, деловом и жестком городе. В нем бок о бок живут немцы, турки, поляки, испанцы, но между ними стена непонимания и отчуждения. Главный герой — немец с голландской фамилией, «иностранец поневоле», мягкий, немного странный человек — устраивается водителем в компанию, где работают только иммигранты. Он целыми днями колесит по шумным и суетливым улицам, наблюдая за жизнью города, его обитателей, и вдруг узнает свой город с неожиданной стороны. И эта жизнь далека от того Берлина, что он знал раньше…Ральф Ротман — мастер выразительного, образного языка.


Блудный сын

Ироничный, полный юмора и житейской горечи рассказ от лица ребенка о его детстве в пятидесятых годах и о тщетных поисках матерью потерянного ею в конце войны первенца — старшего из двух братьев, не по своей воле ставшего «блудным сыном». На примере истории немецкой семьи Трайхель создал повествование большой эпической силы и не ослабевающего от начала до конца драматизма. Повесть переведена на другие языки и опубликована более чем в двадцати странах.


Дон Жуан

Петер Хандке предлагает свою ни с чем не сравнимую версию истории величайшего покорителя женских сердец. Перед нами не демонический обольститель, не дуэлянт, не обманщик, а вечный странник. На своем пути Дон Жуан встречает разных женщин, но неизменно одно — именно они хотят его обольстить.Проза Хандке невероятно глубока, изящна, поэтична, пронизана тонким юмором и иронией.


Минута молчания

Автор социально-психологических романов, писатель-антифашист, впервые обратился к любовной теме. В «Минуте молчания» рассказывается о любви, разлуке, боли, утрате и скорби. История любовных отношений 18-летнего гимназиста и его учительницы английского языка, очарования и трагедии этой любви, рассказана нежно, чисто, без ложного пафоса и сентиментальности.